Наталья Шагаева - Ванильное наваждение

Сегодня мне хотелось придушить ее в этом ослепительно белом платье, стереть ее фальшивую улыбку счастья, а потом увидел ее живот, и меня словно током ударило, прошибло тысячей вольт и парализовало. В своих глупых идиотских мечтах я давно рисовал ее беременную, но от меня, такую счастливую, смотрящую влюбленными глазами на меня. Я бы бросил мир к ее ногам, сдох за ее счастье и капельку любви ко мне. Я вновь бежал от них. От нее и моего предателя отца! Пусть, мать их, живут как хотят и создают свою семью, без меня.

– Ден?! Я тебя не признал, братан, – раздается голос откуда-то сверху. Открываю глаза, щурюсь, пытаясь согнать марево, фокусирую взгляд и вижу Миху, моего друга по уже бывшей команде. На той неделе они взяли кубок и, видимо, мне настолько повезло, что они решили отметить это именно здесь. Поднимаюсь, немного пошатываясь, чтобы подать другу руку, который смотрит на меня с каким-то гребаным сожалением. Только, бл*дь, жалости мне не хватало!

– Поздравляю, слышал о вашей победе, – с усмешкой заявляю я, протягивая руку. Он крепко сжимает мою ладонь, прикладывая силу, словно пытаясь меня отрезвить. Я мне этого не нужно, и я вырываю руку из его захвата.

– Это могла быть и твоя победа. И еще не поздно вернуться, – с лицом философа сообщает он мне. Сбрасываю с себя висевшую на мне девку, и подхожу к другу ближе, отводя его к перилам.

– Присоединяйся к нам, – он указывает мне на дальние столики, а я вновь прикуриваю сигарету, взъерошиваю волосы, выпуская дым в потолок.

– К вам – это к кому? – спрашиваю я.

– Да здесь только Ванька со своей девушкой и Настя, – с каким-то обожанием произносит он имя девушки. И я вижу в его глазах признаки моей болезни.

– Что за Настя? – спрашиваю я, осматривая столик, на который он показывает.

– Да ты что, не помнишь Настену, девочку-фанатку с первого курса, которая ходит на каждый наш матч? – Конечно, помню, как не помнить эту навязчивую наивную дуру, которая смотрит на меня с открытым ртом и краснеет, когда я с ней заговорю.

– Не помню. А что она здесь делает? – спрашиваю я, глубоко затягиваясь, потирая трехдневную щетину.

– Я пригласил, она давно мне нравится. Красивая, милая девочка, – Миха переводит взгляд на девушку, которая смотрит на меня во все свои большие глаза, смущенно улыбается и машет рукой. Малолетняя дурочка. Такой невинный одуванчик с большими карими глазками и курносым носиком, миловидным личиком, и розовыми губками, бантиком. Кукла.

– Так что, пошли к нам, выпьем за нашу победу, – мне их победа поперек горла стоит, но я иду, сажусь за их стол, рядом с куколкой от которой пахнет сладкой ватой или ванильным десертом. Миха смотрит на девчонку как на ангела, спустившегося с небес, а Настя не сводит с меня глаз. Как только я ловлю ее карий взгляд, она тут же отводит глазки и теребит подол милого платьица в полоску. Они в подробностях рассказывают мне про победу, а мне их достижения на хрен не сдались. После нескольких шотов текилы, Миха вдруг решает, что, мне мать его, нужны его философские нравоучения. И я посылаю его на хрен, спешно встаю из-за стола, задевая колени девчонки, которая в полной растерянности хлопает глазами, смотря на меня. Миха еще что-то кричит, но я не обращаю на него внимания, спускаюсь вниз, на минуту теряя ориентацию, чувствую, как наркотическое марево начинает меня накрывать.

Нахожу выход на улицу, выбегаю в одной рубашке, чувствую, как легкий мороз немного отрезвляет меня. Иду к своей тачке, облокачиваюсь на нее, прикрываю глаза, пытаясь взять себя в руки, согнать туман, чтобы доехать домой.

– Денис! – кто-то робко меня окрикивает, открываю глаза и вижу в нескольких метрах от меня мнущуюся Настю или, как назвал ее Миха – Настену. Она кутается в бежевое пальто, и смотрит на меня как-то обеспокоенно. Они, бл*дь, все сговорились?! Сегодня день, сука, что ли такой, «пожалей Дениса»?

– Помнишь меня? – тихо, словно мышка, спрашивает она, подходя ближе. Помню, как ее не помнить. Она мне как первоклассница в раздевалку во время матча записки с сердечками подкидывала, а я их выбрасывал.

– Не помню, – ухмыляюсь, а в ее глазах отражается обида. А как ты хотела, красота? Жизнь жестока и, как сказал великий классик, – «мы любим тех, кто нас не любит. Мы губим тех, кто в нас влюблен». – Ты вся дрожишь, иди в клуб к Михе, он тебя согреет, – кидаю ей, вынимаю ключи из кармана, открываю машину. Но как только сажусь за руль, девочка подбегает ко мне, цепляется руками за дверь, не позволяя ее закрыть.