Оксана Гринберга - Цена соблазна

Артем снова называл ее Марусей, и Майино сердце сладко замирало, когда она представляла, что это будет длиться всегда. Он вот так станет приходить с работы и рассказывать ей, как идут дела в их с Максом компании, а она…

Майя тоже ему что-нибудь расскажет. Например, что ее картины Пабло находил очень и очень перспективными, и она тоже получила крайне заманчивое предложение. Путевку в новую жизнь, потому что многие считали ее по-настоящему талантливой.

Но, кажется, Майя так ничего Артему и не рассказала.

Лишь то, что уезжает в Испанию. Скорее всего, насовсем.

…Позже уже Майя решила, что в том виски, который щедро разливал гостям Зимин, были подмешаны наркотики. Иначе бы она ни за что не стала целоваться с Артемом… Вернее, стала бы, но не потеряла голову до такой степени, что в мире не осталось ничего более важного… Кроме его умелых, ласкающих ее рук, его поцелуев и заверений, что она невероятно красива и всегда, всегда ему нравилась.

Правда, противный внутренний голос попытался разрушить волшебство, намекая, что прошло уже четыре года с их последней встречи. Так уж ли сильно она нравилась Спасскому, если он ни разу ей не позвонил, а на выпускном все время уделял только Барановой?

Но Майя не хотела слушать глупый внутренний голос, потому что Артем говорил, что всегда понимал – с ней можно только всерьез – и не был к этом готов. Зато сейчас вполне…

Настолько, что его поцелуи становились все более и более настойчивыми, руки давно уже хозяйничали под ее платьем, а она попыталась стянуть с него рубашку, чтобы добраться до его крепкого тела.

Все же опомнились, потому что из соседнего кресла на них с усмешкой поглядывал Воронов и даже пытался давать советы. Затем была какая-то комната, которую уже заняла другая парочка. Майя так и не поняла, кто там был. Подумала, что Игореха, но уж точно не с Элькой – ту она видела на лестнице.

Быть может, Макс Дубовский… Но с кем? С Каролиной или же Кристинкой Барановой?

Но это перестало ее волновать, потому что они нашли пустую спальню. И все взорвалось – мир вспыхнул сверхновой, наполняя ее светом…

Майя толком и не помнила, как прошел ее первый раз и было ли ей физически хорошо. Осознание того, Артем наконец-таки принадлежал ей – только ей! – приносило с собой невероятно острое чувство морального удовольствия.

Настолько сильное, что оно в разы превосходило физическое.

…Затем он все же заснул, расслабленный и спокойный, прижимая ее к себе. Но Майя осторожно выпуталась из его объятий – ей хотелось его видеть.

Она долго сидела, упиваясь ощущением всеобъемлющего счастья, разглядывая его умиротворенное, красивое лицо, длинную руку с сильными пальцами, смугловатую кожу, узкие бедра и мускулистую спину. Захотела снова прикоснуться к рельефным мышцам, но побоялась потревожить его сон.

Мечтала, что однажды нарисует его портрет.

Так долго, пока не протрезвела.

Осознание того, что натворила – переспала со Спасским! – ударило больнее, чем нож врага. Потому что, если бы они не перебрали, ничего подобного не случилось. Артем никогда бы не стал с нею заниматься любовью – с Марусей-то Самойловой…

Но она не собиралась ни о чем жалеть!

А еще Майе не хотелось разрушать волшебство. Не хотелось его утреннего недоуменного взгляда, скомканного приветствия и озадаченного вида, поэтому она кое-как натянула на себя одежду, радуясь тому, что Артем был пьян и не смог «по достоинству» оценить ее заношенное белье – нетерпеливо стащил, расстегнул, отбросил в сторону, стараясь поскорее добраться до ее тела.

Да и она тоже… Тоже хотела поскорее до него добраться, прикасаться, целовать, ощущать тепло его кожи. Получить его в полное, пусть и короткое, но всецельное владение!

Поэтому Майя и не чувствовала себя отброшенной в сторону. Все правильно, сказала она себе. Я давно уже об этом мечтала. Он – мой соблазн, и я наконец-таки его получила. Гештальт закрыт, и теперь можно со спокойной душой улетать в Испанию.

Правда, до этого еще было далеко.

Сперва она тихонечко выбралась из особняка, сообщив безликому охраннику у ворот, что до станции доберется сама. Тот окинул ее изучающим взглядом, после чего выпустил из калитки в прибалтийскую ночь, видимо, решив, что она вряд ли унесет из дома что-либо ценное.

Но Майя еще не знала, что все-таки кое-что она унесла. Узнала об этом через две с половиной недели, когда держала в трясущихся руках тест на беременность, уверенно показавший ей две полоски.