Александр Коренюгин - Праздничный коридор. Книга IV

– Ты понимаешь, – внушал Василь Серверу, – ты ближе по родству Павлику. А он кто? Чужой человек, на сегодня опекун! Можно сказать иждивенец, процветает за деньги твоего племянника, а ты тут себе пиво не можешь позволить. Так это еще нужно проверить! Возможно, простой самозванец. Тебе, Сергей, нужно написать заявление в милицию, чтобы его документы проверили, и на опекунство тоже. А Павлик, как лицо недееспособное, о чем тоже имеется документ, должен написать заявление о том, что просит назначить тебя опекуном. У вас все получится. Я помогу. Тогда заживем! – радостно восклицал Василь, смакуя близкое богатство и раздольную жизнь.

– Я поговорю с племяшом, – обещал Сервер, – если он согласится, то оба мы напишем нужные бумаги, а ты нам поможешь в этом. Мы потом отблагодарим. Может, дом тебе купим. Павлик он же не жадный и меня полюбил. Все мне покупает и дарит. Смотри, как меня разодел! Эта их иностранка мне одежду покупала, но по просьбе Павлика. Она его слушается. Чувствует кошка, чье сало съела, вот и прогибается под нас. И Левон старается меня задобрить. Недавно заплатил за меня долги по коммунальным платежам и электричеству. Городские власти отключили от воды и электричества, объяснили, что за долги, а сейчас все включили. Сам Левон занимался. И мне ни слова упрека. И это все по просьбе Павлика. Любит он меня. Родная кровь, что ни говори! Поговорю с племяшом, и он напишет заявление на опекунство. Обязательно напишет. Зачем ему Левон? Со мной будет жить, мы подружились. Жить будем там, где Павлик укажет. В моем доме или в его дворце, на горе. Детишек тамошних отправим по домам, а монахини пусть убираются в свой монастырь. Нам никто не нужен. Будем жить вдвоем. Море, вот оно, горы рядышком. Все мои места ему покажу. Вместе будем в море плавать и в горы подниматься. А рыбалка? Научу его рыбу ловить, не для продажи, нет. Так, от безделья и для времяпровождения.

Иногда Павлик навещал своего дядю Сервера в его избе. Василь, завидя Павла, тоже появлялся в доме и сразу же начинал учить племянника друга юридической грамоте:

– Вот, ты, Павлуша, кто? – адресовался он к молодому человеку, – Не знаешь? А я тебе объясню: ты человек с психическими отклонениями. И это зафиксировано в медицинском заключении, которое тебе выдано английскими врачами, я так полагаю – психоаналитиками. Я читал эти бумаги, мне их Серега показывал. Ты не смотри на меня, как на личного своего врага. Я не хочу оскорбить тебя, я просто поясняю твои выгоды от данных бумажек.

– Какие выгоды, – на лице Павла явно обозначилось недоумение, – не нужны мне эти выгоды. Я помню, как меня в тюрягу засадили, а там били и издевались. Ты это выгодами называешь? Швабра Ксюшка тоже тогда говорила, что я с головой не дружу, мол, больная у тебя, Павлик, душа и психика. Да, больная, а как дело дошло до разборок с милицией, то меня арестовали и упрятали за решетку. А там… Даже вспоминать больно. И мои болезни следаки во внимание не приняли. Если бы не Левон, то не знаю на каком свете я бы сейчас находился: на том или на этом, рядом с вами. Такие вот, выгоды.

– Ты, погодь, погодь, – заторопился Василь подстелить обоснование под свои слова, – тогда не было рядом с тобой такого спеца, как я. А нынче все будет по-другому. Я смогу отстоять тебя при любых обстоятельствах. Даже, если ты совершишь уголовное преступление, то мы сумеем добиться оправдательного приговора. Лишь бы я рядом был.

– Даже, если я убийство совершу? – не поверил Павел плохо пахнувшему адвокату.

– Я же тебе толкую, – Василь положил свою руку на плечо Павла, – у тебя есть охранная грамота. Эти твои бумаги из психиатрической клиники, да еще и в руках такого грамотного адвоката, как я, можно смело называть твоей охранной грамотой. Хоть убийство, хоть изнасилование, это твои дела… Верши, твори, что пожелаешь, а я твоя защита, твой адвокат. Все исправим, все подчистим, и тебя вынуждены будут все эти менты и полицаи невиновным признать. Ты мне по-прежнему не веришь?

– Похоже, что верю, – отозвался Павлик и на несколько шагов отошел от Василя.

Очень уж неприятный запах источал этот неряшливый человек. Но речи вел приятные, ласкающие душу Павла возможной ненаказуемой вседозволенностью и новыми приключениями интимного характера. Разговор этот состоялся несколько дней назад. Павел запомнил его практически дословно и с учетом собственных соображений о своей избранности строил планы на будущие события личной жизни в поселке Приморский.