Ольга Арунд - Пантера для Самсона

Поворот, коридор, ещё один. Университет насчитывает не меньше десяти корпусов, не считая корта, бассейна, спортзала и общежитий, а топографический кретинизм мешает хотя бы примерно запомнить их расположение. Обычно проблема с опозданиями решается улыбкой и извинением, но не сегодня. Ещё и Сашка задержал, а если не успеть к Глебову, не то что с первой пересдачи, а даже с третьей сдать математику не удастся.

Рывком открытая дверь и аудитория с чужой группой и чужим преподавателем. Финиш.

– Извините, – самое время паниковать.

Пара началась, я в другом конце не того здания, а Глебов обещал четвертовать за ещё одно, даже секундное, опоздание.

– Кира! – Хоффман стоит рядом.

Высокий, тёмноволосый, не намного старше меня и с такими знаниями, что наши преподаватели на него чуть ли не молятся. Сёрьёзный, ответственный и обеспеченный. Настолько, что старается это не столько скрыть, сколько не выпячивать, но мне хорошо известно что за лейбл на всех его футболках. А стоимость самых обычных на вид часов на металлическом браслете измеряется в тысячах и далеко не рублей.

– Ты не успеешь.

– Я в курсе, Хоффман, – его опека откровенно бесит.

И не только меня. Количество желающих заграбастать Гришу Хоффмана в меркантильные ручки с идеальным маникюром растёт с каждым месяцем в геометрической прогрессии и не спасает даже вечерка. Стоит ему появиться в учебном корпусе и семнадцать девчонок нашей группы готовы растаять восковыми лужами у его ног. И это не считая преподавательниц, секретарей и заведующих кафедрами, сосчитать которые не сможет даже ректор.

Увы, принципиального различия между пятью минутами опоздания и прогулом всей пары в отношении меня у Глебова не существует. Осознание заставляет обречённо выдохнуть и я сажусь на ступеньку красивой мраморной лестницы, по которой только начала спускаться.

Идея получить высшее образование забрела в мою голову прошлой весной и следующие два месяца в ход шли все доступные способы, чтобы убедить Кирилла. Начиная с интернет-сёрфинга и заканчивая бурными ночами в общей постели. В начале июля он согласился, и у меня оставалось лишь несколько дней на сдачу экзаменов и сбор документов. Невозможно. Немыслимо. Но мне удалось! И отчисляться в конце первого курса я не собираюсь даже из-за особой нелюбви преподавателя!

И это не только моё мнение. Стоит Глебову поднять на меня взгляд и голубые глаза становятся холодней шельфовых ледников. Притом, что звание худшего математика в группе принадлежит далеко не мне, и та же Малика, например, сдаёт её исключительно из-за врождённого умения списывать.

Несмотря ни на что университет стал моей отдушиной, но сейчас наваливается запоздалое чувство вины. Перед моим уходом Сашка начал капризничать и нам с Александрой Борисовной пришлось в четыре руки отрывать его от меня, и даже час спустя в моих ушах всё ещё стоит его горестный плач.

– Кир, брось! – Хоффман садится рядом, касаясь бедром моего бедра. – Глебов – нормальный мужик! Сдашь, если не с первого раза, то со второго точно! – сдать-то сдам, но для этого мне предстоит неделю, а то и две посвятить исключительно высшей математике. Вряд ли Сашка с Кириллом придут от этого в восторг!

– Ты-то что здесь делаешь? – хмыкнув, я поворачиваюсь к нему. – Тебя он с радостью примет даже за пять минут до конца пары!

Хоффман догнал меня перед самой аудиторией, одним своим появлением заставив порадоваться, что я, наконец-то, не ошиблась корпусом.

– Составляю тебе компанию, – он копирует мою позу.

– Так просто? – его глаза слишком близко.

Настолько, что впервые за девять месяцев до меня доходит, что они у него разного цвета – один зелёный, другой голубой. Красиво. Действительно красиво, и в копилку Хоффмана с предупреждающим звоном падает ещё один плюс. Моргнув, я сбрасываю наваждение. С чего вдруг меня интересуют чужие глаза?!

– Ты же знаешь, что нет, – а он приближается, широкая ладонь зарывается в распущенные волосы, взгляд касается полуоткрытых губ.

– Охренел?! – исключительно моя вина! Отталкиваю, вскакиваю, но Хоффман не делает больше попытки приблизиться, поднимаясь следом. Опасный прищур, снисходительная усмешка, руки в карманах – вот и всё, что остаётся от всеобщего любимчика. – Я замужем!

– Я в курсе, – мы стоим друг напротив друга, и если мой взгляд не обещает ему ничего хорошего, то его излучает истинно мужское самодовольство. – А ещё я знаю кто и почему подсунул тебе не то расписание.