Юлия Резник - На ощупь

Сегодня у Демида выпускной, а у меня все валится из рук. Еще столько всего нужно сделать, а я никак не могу прийти в норму. Общественная работа на посту главы родительского комитета, которая, несмотря на все нюансы, раньше доставляла лишь удовольствие – теперь ничего, кроме желания удавиться, не вызывает. Тупые вопросы горе-родителей, ответы на которые были озвучены в нашем совместном чате уже, наверное, тысячу раз, сводят зубы. И я всерьез опасаюсь, что если кто-то еще хоть раз спросит, что мы дарим классной руководительнице на выпускной – я сорвусь и обрушу этот чертов чешский сервиз прямо ему на голову.

– Танюша, привет! Подскажи, что-то я прослушала… Как наши дети добираются до ресторана?

– С родителями…

– А разве не проще было бы нанять автобус?

Закатываю глаза и медленно выдыхаю! Это тоже проговаривалось тысячу раз! Централизованные выезды детей требовали стольких согласований, что даже я, имея мужа начальника уголовного розыска, не смогла бы их получить, не поседев.

– Нет, Маргарита. Это очень сложно организовать…

– Но было бы лучше…

– Извини! Мне пора бежать – привезли цветы для оформления зала!

Вру! Вру безбожно! Цветы привезли еще ночью, и композиции для украшения столов в ресторане мои девочки-флористы составляют уже несколько часов. Наш бюджет в этом отношении был весьма ограничен, для многих родителей живые цветы показались непозволительной роскошью, но я все же не отказалась от этой идеи. Мне принадлежал небольшой цветочный магазинчик, и я могла приобрести шикарные сезонные розы по довольно демократичным закупочным ценам.

– Лесь, сколько еще осталось?

– Две композиции на родительские столы…

– Отлично, давайте я чем-нибудь помогу…

Занять руки. Занять голову. Не думать, не думать, не думать… Втыкая веточки черноплодной рябины между кремовых роз и листьев папоротника, я повторяла эти слова как заклинание, но страх все сильнее захлестывал. Он был иррациональным. Во всяком случае, вряд ли бы его понял любой другой человек. Никто не мог уразуметь, почему я так долго терплю измены мужа. Меня считали мазохисткой, мне даже никто не сочувствовал, как это обычно бывает в таких случаях. Глядя на меня, люди скорее крутили пальцем у виска. Им казалось, что это так просто – взять и перечеркнуть все, что было. Стереть из памяти, выдрать из сердца. Разрушить семью… А я не могла! Для меня семья была неприкасаемой. Самым ценным, что вообще может быть. Возможно, оттого, что я сама росла сиротой. Мои родители погибли в автокатастрофе, когда мне было всего два года. Воспитывала меня старенькая бабушка. Ласковая и добрая… Но даже она не могла заменить мне маму и папу. А потом, как-то сразу из детства, я попала во взрослую жизнь. И, наверное, просто с нею не справилась…

– Тань… Таняяя…

– Да? – очнулась я.

– Телефон…

Я растерянно смотрю на молоденькую девочку, подрабатывающую у меня флористом, и перевожу взгляд на вибрирующий айфон, лежащий чуть в стороне. Увидев, кто звонит, резко хватаю трубку.

– Привет, старший сын… – щедро сдабриваю голос радостью.

– Привет, ма. Ну, рассказывай, как вы там…

– Ничего. У Демида сегодня выпускной, ты помнишь?

– Забудешь тут. Мы с ним чатились вчера до полночи… Все уши мне прожужжал.

– Он может. – Улыбаюсь, почти по-настоящему. Я безумно рада слышать Данила. Он мне нужен сейчас. Очень нужен.

– У вас все хорошо? С папой и…

Голос Данила обрывается, и мое сердце обрывается вместе с ним. Я догадывалась, что и для него беременность отцовой любовницы – не новость, но… даже сейчас не была готова обсуждать эту тему.

– Нормально… Расскажи лучше, как проходят твои сборы!

– Мам… – он ничего не говорит. Между нами повисают непроизнесенные слова и тысячи километров. Я бы хотела его обнять. Моего маленького большого сына. Я бы так хотела его обнять…

– Я ужасно по тебе соскучилась, Данька… Ужасно!

– Я тоже, мама. Ты… ты держись, ладно? И… может, к черту его?! Ну, правда! Сколько можно?!

Сглатываю колючий ком в горле и зажмуриваю глаза. Я не одна… Я не хочу сломаться у посторонних на виду.

– Давай потом, ладно? – наконец выдавливаю из себя.

– Ладно, – вздыхает мое сокровище, – но ты подумай над тем, что я тебе сказал.

Бормочу что-то невнятное в трубку, и разговор постепенно сходит на нет. Откладываю телефон, отворачиваюсь к крошечному окну. Подумай… Над тем, чтобы бросить мужа. Данька, конечно же, намекает на это. Интересно, что бы он сказал, если бы знал, как дело обстоит на самом деле? Что бы он сказал, если бы знал, что это Саша бросает меня? Что это именно я из последних сил цепляюсь за убитый с особой жестокостью труп наших с ним отношений? Что это именно я, как последний маньяк, откапываю его из могилы? Перестал бы он меня уважать, как я уже себя уважать перестала?