Ирина Шайлина - Мама для дочки бандита

– Боевая тревога, – сказал похититель входя.

Нет, я уже была в курсе, что его зовут Юсупов Руслан, но звать его по имени даже в мыслях не хотелось. Псих он, вот кто. И сторож у него псих, и собака психованная.

– Что? – испугалась я.

– Подружки твои пришли, я не стану их гнать, пусть увидят, что ты дома и живая, для того я тебя тут и держу. Скажи, что болеешь.

– Я не готова! – воскликнула я!

Потом вспомнила – Света. В больнице. И этот сказал, что все оплатит. А у меня на кредитке уже меньше двух тысяч, работу я прогуляла сегодня, премии лишат точно, а то и уволят – работала я неофициально.

– Некогда готовиться! – рявкнул псих.

– А вы мне точно за все заплатите? – деловито спросила я.

– Да!

Я метнулась к окнам. Быстро их зашторила и в комнате воцарился мягкий полумрак. Потом бросилась к столику, уставлееному косметикой всех видов. Краситься я особо не умела, да и поводов для этого не было, но мне сейспм и не нужно. Нашла самую светлую пудру, щедро нанесла на лицо и стала на пару тонов белее – на лице мертвенная бледность. Потом мазками коричневых теней намазала под глазами, рисуя круги, все быстро растушевала и осталась удовлетворена.

– Ведите, – сказала я, залезла под одеяло и немощно распласталась на подушках.

Мудчина покачал головой и вышел. Я подумала, и спрятала под одеяло руки. Похититель не обратил внимания, а маникюр у меня уже несвежий – по причине отсутствия финансов. А вот девушки, да ещё и такие лощеные, заметят точно.

– Лика! – хором поздоровались они вваливаясь в комнату. – Ты вчера не приехала!

Я картинно застонала, и повернулась к ним лицом – пусть видят, какая я измученная.

– Мне нехорошо, – прошептала я.

Рыжая, это Ксения, я помню, повернулась к дверям и посмотрела на стоящего там Юсупова.

– Ты уйдёшь или нет?

Он перевёл взгляд на меня. Я едва заметно кивнула.

– Иди, дорогой…

Дверь за ним закрылась, а все три девушки теперь смотрели на меня распахнув глаза от удивления.

– Дорогой? – спросила блондинка, это Алена. – Ты же разводиться собиралась.

– Знаешь, на смертном одре все переосмысливается, прежнее становится неважно.

Они снова на меня уставились и я сразу испугалась, что переиграла. Тем более смотрели они как-то чересчур внимательно. Надо помнить, что в мелочах девушки гораздо внимательнее мужчин.

– Ты ведёшь себя странно, – тихо заметила Ксения.

– Тридцать лет на свете живёшь, – разозлилась я. – А до сих пор думаешь, что все по шаблону?

– Я тебя просила не говорить об этом! – вспылила и повысила голос она.

Я отвернулась от них. Третья, брюнетка, имя я успела забыть, но помнила, что Юсупов приписал – тупая, как пробка, присела на край моей постели.

– Лика, что с твоими губами? – спросила она. – Они какие-то маленькие.

– Новый штамп гриппа, – доверительно сообщила я. – Температура поднимается, и гель нафиг просто растворяется внутри.

Девушка побледнела и встала с кровати.

– А импланты? – уточнила она.

– Врач сказал, и импланты растаять могут…

Она сделала три шага назад. Две другие явно мне не верили, но эта начала паниковать.

– Девочки, – попросила она. – Пойдёмте, ну его. Видим же, живая. Выздоровеет, сходим пошопимся.

Целовать на прощание меня никто не стал. Я лежала, несколько минут слушала дружно цоканье каблуков по коридору, затем встала и пошла смывать гримм. Я могла гордиться собой – я справилась. Если повезёт, то может проверок и не будет.

Пугало только то, что девушки считали – Лика может быть мертва. И как-то мысль о мышьяке в чае или кофе заиграла новыми красками.

И чая, как назло, хотелось очень сильно. На тумбе у кровати была кнопка вызова горничной, но я помнила, как она на меня смотрит, и данной опцией воспользоваться побоялась. Не барыня, схожу пешком, где кухня я знаю, я там ночью воровал сосиски.

Дома было тихо. На кухне никого, не считая Даны. Она сидела одна за большим столом и ела сгущёнку столовой ложкой. Вкусно пахло пряным мясом, в животе заурчало.

– Снова делаешь, что хочешь? – спросила я.

– Да. Папа уехал, а ты не уезжаешь, – добавила она, как будто с обидой.

У семи нянек дитя без глазу, подумала я. Ей пяти лет нет, она сидит и сгущёнку ест, и похоже намерена доесть всю банку.

– Живот заболит, – предупредила я.

– Ну и пусть.

Я пожала плечами – с детьми я дела никогда не имела, особенно с такими, что делают, что хотят. Интересно, где её няня? Она постоянно ходит сама себе предоставленая? Это, как минимум, не безопасно, сегодня сгущёнку ест, завтра ещё что, а читать думаю, не умеет, не смотря на всю свою разумность.