Амира Ангелос - Шейх

Готова ли я просить прощение за свое поведение перед ним?

Да, готова. Все что угодно, лишь бы поскорее покинуть это место.

Но я не хочу думать, что все так. Предпочитаю вариант что это похищение с целью выкупа. Шейхи не портят отношения со странами. Им это не выгодно. А вот какие-нибудь дикие племена, промышляющие похищениями и торговлей рабами – запросто. Это их хлеб. Возможно, я попала к таким.

Отец меня вытащит. Обязательно. Я верю в это всем сердцем!

Кадир

– Отец девушек развернул целую кампанию по спасению своих дочерей, Кадир. В принципе, это было ожидаемо. Он едет к тебе во дворец, – сообщает Юсуф на следующее утро.

Я могу справиться с Николаем легко. Но зачем воевать и напрашиваться на неприятности, если можно их избежать?

– Скажи, чтобы подготовили самолет, – приказываю Юсуфу.

– Полетишь на родину? – спрашивает он удивленно. – Хочешь лицом к лицу с безутешным отцом увидеться?

– Да. Встречу его, как и подобает, гостеприимно. Да, и пусть Ксения тоже будет в самолете. Со мной полетит.

– Ты уверен, что она не расплачется и не расскажет отцу правду?

– Отчим. Он ее отчим, и насколько я ее изучил, сильных чувств ни к нему, ни тем более к сводной сестре она не питает. Посмотрим заодно предел ее подлости.

О да, мне нравится наблюдать за человеческой натурой, за пороками. Еще с детства я заметил за собой этот интерес. Испытывать человека деньгами, властью. Испытывать женщину еще интереснее. Мне интересно было интересно понять, почему женщины так легко предают, изменяют. Бросают своих детей. Как моя мать.

***

Когда поднимаюсь на борт самолета, Ксения уже там. Заметно трепещет от предвкушения, явно напридумывала себе всякой романтической хрени. О нет, у меня ни капли интереса нет к этой суке. Я думаю лишь о блондинке, которая валяется сейчас за решеткой, в сырости. Эта мысль заставляет нахмуриться. Я хочу укротить нрав гордячки, но больная с пневмонией мне не нужна. Поэтому киваю своей спутнице, сажусь в кресло, жестом показываю, что надо пристегнуться, затем достаю мобильный.

– Как там заключенная? – спрашиваю на арабском своего человека, которому велено присматривать за Виталией.

– Отказывается от еды. Но больше не зовет на помощь.

– Отлично. Проследи, чтобы не заболела. Дай горячую пищу, теплое одеяло. Мне она не нужна полуживая и изможденная.

– Тут не спа-курорт, шейх Эль Дин. Тут тюрьма. Ты велел сломать эту девушку.

– Не сломать. Поумерить гордость. Но она нужна мне здоровой.

– Она только пьет. От еды отказывается.

– Я уверен, ты найдешь способ накормить ее. Я все сказал.

Отключаюсь. Смотрю в иллюминатор. Мне нравится то что я услышал. Девочка боец, оказывается. Попала в страшное место. Но борется как может. Это вызывает уважение.

– Тебе не кажется невежливым говорить на языке, который я не знаю? – раздается обиженный голос с соседнего кресла, и я поворачиваю голову, смотрю на Ксению. На ней арабское платье, которое, надо признать, сидит неплохо. Но все равно, смотря на нее, чувствую лишь отвращение.

– Ты смеешь упрекнуть меня в том, что я говорю на родном языке, женщина? – перехожу на английский.

– Нет, – судорожно сглатывает моя собеседница, ее подбородок начинает дрожать. – Прости пожалуйста, шейх. Я глупость сморозила.

Боится. Это хорошо, что она боится.

– Что ты сделал с моей сестрой?

– Тебе это важно? Или просто хочешь посмаковать подробности?

– Что-то ужасное? – в глазах девушки мелькает ужас.

– Что тебе до нее? Ты ее продала.

– Да. Ради тебя. Я хочу быть твоей, шейх. Мне понравилось быть в твоем гареме.

Эта идиотка даже не поняла, что гарем не мой, – усмехаюсь про себя. Я не имел никогда гарема. Слишком много времени провел на западе. Лучшие европейский школы, потом университет в Америке. Приезжал домой лишь на каникулы, понимая, что отец специально отдаляет меня. Я напоминал ему о матери. Это не могло не дать плоды – мое мышление, образ жизни больше склонялось к европейскому. Гарем казался мне абсолютным пережитком прошлого. Иметь обязательства перед кучкой женщин. Пусть даже они покорны тебе и существуют для твоего удовольствия. Мне попросту не хотелось тратить на это время. Женщин и так хватало, любых. И каждая меня начинала раздражать через сутки. В моем дворце любая мечтала ублажить меня. Но все они были для меня скучны, не интересны. Я предпочитал белых, европеек. Мыслящих более свободно.

– Куда мы летим? – снова подает голос Ксения.