Анастасия Енодина - Ангел для Рыбки

Пока я осмысляла это всё, мы с Ивлевым смотрели друг другу в глаза, и я ни капли не смущалась этого, уйдя в свои мысли. Даже не успела заметить, с каким выражением он глядел на меня, но зато подловила себя на мысли, что радужки у него всё же красивые. Жаль, такому болвану достались столь интересные глаза!

То, что мы заигрались в гляделки, заметила и Нина.

– Глебушка… – начала она, но я продолжила за неё:

– Дай хлебушка! – да, избито, но я не могла удержаться и говорила эту присказку каждый раз, когда при мне кто-то звал Ивлева ласкательным «Глебушка». А сейчас это был ещё и отличный способ уйти от странного разговора.

Ира, сидевшая рядом, тихо захихикала, а Нина печально вздохнула, поправив свои идеально уложенные локоны:

– Вот, Нель, посмотришь на тебя и не подумаешь, что ты такая.

Капризный голос ей, надо признать, шёл. Довершал образ кокетливой избалованной девушки.

– Какая же? – решила уточнить я, с деланным любопытством поглядев на одногруппницу.

Пусть расскажет, какой я со стороны кажусь, может, хоть пойму, за что ж меня Ивлев невзлюбил.

– Вот ведёшь себя – детсад детсадом, а с мужчиной встречаешься ради денег.

Божечки, как всем тачка моего отчима-то в душу запала, прям вот помимо неё в моей жизни-то и нет ничего!

–А вот я считаю: главное – душа. – Одухотворённый голос Нины начинал подбешивать, но я твёрдо решила, что не стану никому ничего объяснять. – Крутые тачки – дело наживное…

– Ага, – поддакнула я, тихо добавив, склонившись к Иришке: – Тачки – наживное, ресницы и волосы – наращиваемое, а губы и брови – нататуироваемое…

– Всё материальное – это наживное, – продолжала Нина, делая вид, что не расслышала мой комментарий. – А красота… души – она неподдельна! – изрекла девушка, преданно глядя на Глеба. Видимо, чтобы он понял: ей он нужен и без тачки, и без денег – лишь бы был красив. Душой в смысле, конечно.

Впрочем, с деньгами у парня явно проблем не было, и я даже слышала, что и машина у него имеется, только он по пробкам ездить не любит и потому катается в универ на маршрутках или такси.

– Пойдём, провожу, – услышала я пропитанный приторной нежностью голос Глеба, адресованный, понятное дело, не мне, и они с Ниной направились к двери, что находилась в конце аудитории.

Нина прошла мимо меня, гордо подняв голову, а Ивлев не упустил возможности задеть локтем моё плечо, ради чего ему пришлось изрядно выгнуться – я сидела не на самом краю.

Я обернулась на него, недовольная, поймала его взгляд – он тоже обернулся на меня, подмигнул, на что я презрительно фыркнула.

– Ну вот почему он ко мне прицепился, а? – спросила я у Иры в сотый, наверно, раз.

– Влюбился, – пожала плечами подруга. – Влюбился и ревнует.

Моя романтичная подруга, признающая эффектность внешности Ивлева, действительно верила в то, что он мог влюбиться в меня. Никакие аргументы против она не воспринимала всерьёз, а ненависть ко мне в серо-зелёных глазах парня явно игнорировала, поскольку это не вписывалось в её представление о происходящем.

– И потому меняет девушек как перчатки? – спросила я устало. – Чтобы я посмотрела и подумала: какой классный парень, всем нужен, заберу, пожалуй, себе! Бред!

– Ну не знаю, Нелька. – Пожала плечами Ира, собирая свои вещи в элегантную сумочку. Как только в неё всё влезает? Мне вот и моего рюкзака мало всегда… – Мужики – они странные. Вон, Нинка как рада, что он с ней пошёл! И не заметила, что он к тебе клеится.

Он не клеился. Я это знала и чувствовала. Здесь другое. Он не любит меня. Он ведь совершенно не замечал меня до того, как увидел, что меня подвозил отчим. С тех пор я часто ловила на себе его злые взгляды и даже начинала всерьёз побаиваться этого парня, со всеми приветливого, улыбчивого и обожающего красивых девчонок.

Тогда мне казалось, что он даже клеится ко мне, но это не вязалось с неприязнью, которую он неумело скрывал.

Но прошло время, и его неприязнь приняла несколько иную форму: более ярко выраженную, но почему-то подействовавшую на меня успокаивающе. Он стал открыто прикасаться ко мне… в смысле не сторониться, как прежде, а задевать плечами, локтями или невзначай толкать. Стал открыто вступать со мной в разговоры – бестолковые, несодержательные, раздражающие.

Словно он, наконец, поборол в себе ненависть, но зачем-то решил вечно быть рядом. Очевидно, затем, чтобы портить мне жизнь… Так, в память о своём сильном чувстве ко мне. Чувстве ненависти, которую смог усмирить, но не хотел отпускать.