Анастасия Зарецкая - Я приснюсь тебе на рассвете

Сейчас ребенку было уже не до нас.

Вадим, поставив мой велик на подножку, поднял с земли свой, бережно отмахнул невидимые травинки, чуть надавил на сиденье, покрутил руль, наклонился, чтобы посмотреть на спицы. Что сделала я? Ну… Быстро взглянула на свой транспорт и поняла, что пополам он не сломан. Значит, доеду.

Когда осмотры – и Вадима, и мой, – были закончены, он взглянул на меня и вдруг предложил:

– Может, чаю?

– А?

– Чай, – пояснил Вадим. – Такой напиток.

– Я знаю… – протянула задумчиво. – А причем тут он?

– Пить.

– Что пить?

– Не могу понять, – Вадим взлохматил длинную челку. – Ты издеваешься или серьезно. По-моему, из нас двоих в последнее время головой ударялся я.

– А я по жизни – того, – пояснила миролюбиво. – Ну давай выпьем. Только где его взять? У тебя с собой термос? – засомневалась я.

– Ага, пятилитровый…

– Теперь издеваешься ты.

– Эх, Лейка, – он покачал головой. – Объясняю. У меня такое предложение. Мы можем ещё немного покататься, а потом… ладно, я официально приглашаю тебя в гости.

– Официально? – я фыркнула. – Ты бы лучше отдохнул… – Я перевела взгляд на его ноги и ахнула.

– Что такое? – уточнил Вадим обеспокоенно. И тоже посмотрел вниз. Голень правой ноги была в точках крови – видимо, он содрал верхний слой кожи, когда летел с велосипеда, а на второй наливался фиолетовый синяк. Даже не синяк, а целая галактика. – А, – отмахнулся он. – Пустяки.

– Господи…

– Говорю же, у меня такое каждый день, – повторил Вадим, но я ему не поверила. И через секунду заметила кровь на лбу и едва ли не схватилась за сердце.

– Что ещё? – вздохнул он.

Я сглотнула ком, застрявший в горле, и ответила:

– Ты пробил себе голову.

Вадим коснулся того самого места, где была кровь, как будто знал, где он именно себе ее пробил, и заметил:

– Ну у тебя и фантазия, Ленка. Вообще-то это не голова.

– А что тогда?

Нервно хихикнула.

Вадим молча показал мне руку с окровавленным пальцем.

Я сделала глубокий вдох и призналась:

– Я сейчас тебя побью, честное слово, хотя мы с тобой знакомы только сутки. Ты весь в ранениях и говоришь, что это пустяк! Надо обработать, вдруг инфекция? Что же это за безалаберность такая? – Возможно, сейчас я была похожа на мою маму, которая частенько выговаривала мне подобное, но промолчать я не смогла. – Так что мы сейчас действительно идем к тебе в гости, но не чаи пить.

– Лена-а-а… – попробовал что-то сказать он.

– А обрабатывать твои ранения. – И добавила жалостливо: – Почему ты не думаешь о своем здоровье?..

– У меня мама медик, поэтому о моем здоровье думает она.

– Но сейчас ее рядом нет.

– Правильно, она на работе…

– Поэтому тебе придется задуматься о себе самому, – припечатал я. – Ты сможешь ехать? Или лучше пойдем? А перекись у вас есть дома?

– Смогу, поедем, есть, – отрапортовал он. – Лена?

– Что? – уточнила я, поднимая голову от велосипеда, на который собиралась залезть.

– У тебя глаза красивые. Ну, когда ты злишься, – признался он.

– Я не злюсь, а беспокоюсь.

– Тогда еще красивее, – согласился Вадим.

На это отвечать я уже не стала: лишь кивнула. И мы поехали. Говоря «мы», я имею в виду и Вадима, который сел на велосипед вопреки моим протестам.

Вадим жил на втором этаже, почти в самом конце дома, в том самом конце, около которого утром стояла я, уставшая и расстроенная. Именно поэтому он смог меня разглядеть. Именно поэтому спустился ко мне. И именно из-за меня или, если быть точнее, лейки, будь она неладна, мы сюда вернулись.

То есть, мы хотели вернуться сюда на чай, но чай пока пришлось отложить.

Вадим спрятал велосипеды, и мой, и свой, в каморке на первом этаже, ключик от которой ему дал сосед снизу. Очень уж ему мальчик понравился. И Вадим, не будь наделенным излишней скромностью, ключик принял и теперь мог каморкой пользоваться.

– Это ж сколько вы тут живете, что ты успел завоевать расположение? – спросила я, пока мы поднимались по лестничным пролетам. Один, два, дверь. Так быстро.

– Чуть больше недели… – ответил он. Потянулся к волосам, но отдернул руку. Как бы Вадим не храбрился, я-то знала, что ранения доставляют ему если не боль, то дискомфорт.

– Быстро ты…

– Я умею быть хорошим, – он посмотрел на меня и фыркнул.

Мы остановились у двери, Вадим стянул с плеча рюкзак и вытащил из него ключ.

– Заметно, заметно…

Он вставил ключ в замочную скважину, сделал два полных оборота, вынул его. А потом ручка наклонилась сама по себе, и дверь, скрипнув, чуть приоткрылась.