Агата Лав - Водитель моего мужа

Хотя больше всего я боюсь за него. Я не переживу, если сделаю плохо человеку, который проявил ко мне столько добра и тонкого деликатного участия. Паша сам не понимает, что делает, или во всем виновата непоколебимая мужская уверенность, что всё можно починить или, если не понимают по-хорошему, отвоевать силой. Да, он очень сильный, но мой муж…

Мой муж сильнее.

– Павел, – я включаю тон требовательного босса, которым никогда с ним не разговариваю, и красноречиво веду плечами. – Проспекты на столе.

Он не сдается, а продолжает всматриваться в меня, словно точно знает, что я держусь из последних сил. Что еще немного – и мне станет плевать на все доводы разума.

– За меня не надо бояться, – наконец произносит он спокойно и отступает на шаг. – Это ведь почти оскорбление, Ольга.

Он наклоняется к столу и сгребает стопку глянца, которую прижимает к груди.

– Завтра в пять, – кивает Павел на прощание. – Я буду ждать.

Я не могу заставить себя ответить ему банальной вежливостью и молча смотрю, как он выходит из кабинета. Я остаюсь одна и без сил опускаюсь на стул, мимо которого чуть не промахиваюсь. Ноги не держат меня, а в голове бьется сотня мыслей.

Происходит то, что я подспудно предчувствовала, но отмахивалась, боясь даже задуматься. Паша всегда мне нравился, он не может не нравиться. Он из тех людей, рядом с которыми очень опасно находиться, ты день за днем наблюдаешь за его красивыми поступками и незаметно, но верно влюбляешься. В тембр уверенного голоса, в интонации, с которыми он расслабленно шутит или говорит серьезно, в мимолетные жесты, как он держит стаканчик кофе и как открывает заднюю дверцу.

Как разговаривает с мужем. Павел не стесняется своего положения и четко понимает, что он подчиненный. Он общается с Димой на классовой дистанции, но без тошнотворной любезности, после которой хочется помыть руки.

Ничего подобного. Никогда.

Я помню, как в одну из первых поездок муж начал грязный скандал прямо в машине. Я тогда остро ощутила, что Павел не такой, как другие, потому что мне стало дико стыдно перед ним. Казалось бы, какая разница, что о тебе подумает посторонний человек… Но нет. Я тогда не знала, как дышать, не из-за ужасных оскорблений Димы, а из-за того, что Павел слышит каждое.

– Вам придется привыкнуть к такому, – сказала я ему, когда муж вышел на своей остановке.

Мне было тесно в повисшей между нами тишине и хотелось хоть что-то сказать, чтобы перестать крутить мысли о том, что подумал он. В каком неприглядном свете увидел меня.

– А вы привыкли? – Он неожиданно перевел заостренный взгляд на зеркало заднего вида и посмотрел мне в глаза.

– Я… я…

Я растерялась, не ожидая, что водитель ответит вопросом.

– Не привыкли, – он закончил за меня и нажал кнопку, приоткрыв соседнее окно, чтобы дать мне больше воздуха. – И я вряд ли.

– Тогда вам стоит поменять работу.

– Стоит, – Павел спокойно согласился. – Но мне это сейчас так же трудно, как вам поменять мужа.

– Вы не знаете, о чем говорите…

– Нет.

Просто “нет”, без объяснений и лишних уточнений. В этом весь Паша, он цельный и четкий, как выверенный механизм, но при этом он нежный и внимательный. И это столь до жестокого опасный коктейль, что ничего невозможно поделать. Я чувствую, как к телу приливает кровь, когда вспоминаю, как он прикасался ко мне в машине и как положил крепкие ладони на плечи здесь. От него шел легкий аромат табака, непривычной ноткой вплетаясь в мужской крепкий запах с отголосками морской туалетной воды.

Я узнала его марку и держу флакон в ящике рабочего стола. Я иногда наношу его на ладони, чтобы почувствовать, как он раскрывается на моей коже и заполняет всё пространство вокруг. А потом смываю его в туалете, пока никто не видит.

Я боюсь нашей завтрашней поездки. И желаю ее больше всего на свете.

Помощник берет чемодан и выносит его через раскрытые двойные двери нашего дома. Огромный коттедж сегодня пустует, Дмитрий Олегович так и не появился после встречи в отеле, а я сама вот-вот уеду. Павел уже пригнал черный внедорожник, который стоит на подъездной дорожке, вымощенной серым камнем. А я смотрю на входную рамку и почему-то воспринимаю ее как границу, за которой жизнь не сможет быть прежней.

Я делаю последние шаги, сжимая кулаки, и быстро направляюсь к машине. Паша замечает меня и не соревнуется со мной в скорости, он прекрасно видит, что я хочу открыть дверцу сама, и остается стоять у капота. Рядом с ним возвышается охранник, который, видимо, вбивает в его телефон контакты, которые могут пригодиться в другом городе.