Наталья Ручей - Минус двадцать для счастья

Нет, плакать нельзя…

Уж точно не по этому поводу…

– Уйди с дороги! – снова высунувшись из окна, прикрикнул водитель. – Эй, недоразумение!

Не знаю, откуда взялись силы, но я накинула капюшон поверх шапочки, чтобы скрыться от света фар и все-таки смогла сделать несколько шагов к тротуару. Наградив меня еще парой «лестных» эпитетов, водитель посигналил и уехал. А я не выдержала и обернулась, глядя вслед Пежо 301, цвета бронзового металлика.

Вот значит как…

Я узнала и машину, и водителя. Естественно, узнала. Потому что это именно я три года назад выбирала в салоне эту машину, а будущий водитель этой машины – Виталик Огнев – обещал, что отныне я могу навек забыть о маршрутках и что катать в этой машине он будет только меня.

– Клянусь, Лерка! – говорил он, покрывая мое смеющееся лицо горячими поцелуями. – Лишь ты… одна в целом мире… Никто, кроме тебя, мне не нужен… Люблю тебя… Клянусь, ты слышишь меня?

– Да, – не менее страстно отвечая на его поцелуи, таяла я.

И тогда действительно верила. Всем словам. И всем клятвам. У меня не было ни одной причины не верить. Но теперь в его машине другая девушка, а я для Виталика Огнева не любимая и не одна в целом мире, а недоразумение и корова в старом кафтане.

Даже голод пропал. И тут же нахлынуло желание оправдать слова бывшего возлюбленного.

Корова? Недоразумение?

Отлично!

Да, я такая…

Кажется, с моего дня рождения остался нетронутым торт?!

Фонари окрашивали снег в мутно-желтый цвет, холодный ветер противно продувал через куртку и набрасывал на лицо капюшон, медленно падающие снежинки раздражали навязчивой мокротой, и…

Остановилась, подняла голову вверх, изумленно рассматривая, как осыпаются белые хлопья, закрыла глаза.

Неподалеку слышались голоса – кто-то, как и я, возвращался с работы, но если и удивлялся, заметив, что я стою вот так, под фонарным столбом, с задранной вверх головой и закрытыми глазами, все равно проходил мимо.

И правильно. Наверное, правильно, что чужое людям безразлично.

Благодаря этому у меня была возможность отрешиться от настоящего – от того, где снег от фонарей мутный, где зимний ветер противный и где снежинки нервируют. И ненадолго нырнуть туда, где фонари светят золотом, где ветер не страшен и незаметен и где снежинки вызывают умиление и улыбку…

Мы с Виталиком зимой познакомились, в один из таких вот, заснеженных дней. Казалось бы, мегаполис, а стоило упасть снегу чуть больше нормы – и все, катастрофа. Маршрутки ехали медленно и с сильным опозданием, но все же ехали. А вот на трамвайной линии образовалась поломка, и многие оттуда поспешили к нам. Так что ничего удивительного в утренней давке не было. Удивительным было, что мне повезло впихнуться в первую же маршрутку. И тем не менее, даже осознавая степень везения, я не испытала приятных чувств, когда сзади кто-то сильно прижался.

– Простите, – послышался мужской голос, но я не поверила извинениям и перетащила висящую на спине сумочку вперед.

– Правильно, – усмехнулся мужчина. – Хотя и слегка запоздало.

Я обернулась, с подозрением посмотрев на темноволосого парня, а он буквально расплылся в кошачьей улыбке.

– Будь я специалистом в этом вопросе, – кивнул он на мой аксессуар, – ваши меры безопасности уже были бы ни к чему. Я имел в виду только это.

– Отлично, – ответила я и сильнее прижала сумочку к животу.

Сзади снова послышался смешок, но я не теряла бдительности и не оборачивалась. Тем более что чем дальше, тем больше наша маршрутка наполнялась людьми. Еще бы! Мы проезжали вдоль трамвайной линии, и водитель старался воспользоваться моментом, подбирая всех, кто умудрялся потеснить других пассажиров.

Посмотрев в окно, я определила, что мучиться осталось всего две остановки, и немного приободрилась. Напрасно, как оказалось: на следующей остановке поток входящих и выходящих утроился, и я с трудом могла дышать, когда темноволосый парень прижался ко мне еще сильнее.

– Простите, – я услышала в его голосе улыбку, но обернуться, чтобы проверить это, не было никакой возможности. – Я извиняюсь, и это естественно… Хотя не могу сказать, что мне что-то не нравится.

– Рада за вас, – отрезала я.

– Плохо, что рады только за меня, – он притворно вздохнул. – Я бы хотел, чтобы наша радость была обоюдной.

– Вот как?

– Да, – он согревал мое ухо дыханием, а мои щеки непозволительной близостью.

– Вы меня очень сильно порадуете, – мне все-таки удалось развернуться и заглянуть в его глаза и даже рассмотреть в них непритворное ожидание, – если отодвинетесь от меня. Молча. И быстро.