Светлана Нарватова - Темная история в третьем роддоме

– Что-то ты совсем расклеилась, барышня, – сурово заметила Мама Фрида пару недель назад. – В роддоме нет места мелким личным неурядицам. Не дело это! А ну, встряхнись! Нужно собраться с силами, – она понизила голос: – И совершить что-нибудь безрассудное.

– Думаете, поможет? – спросила Татьяна, самой себе в тот момент напоминая ослика Иа.

– Даже если не поможет, то таки повеселишься, – резонно заметила Фрида Марковна.

Вот Таня и веселилась. Дежнёв, перед тем как уйти, заявил, что если кому-то хочется пообщаться с ним на личные темы, верхний ящик его стола к услугам любопытных. Татьяна дождётся, пока все разойдутся, и продолжит развлечения.

После обхода и визита к главврачу по кадровому вопросу, Станислав Борисович вернулся в ординаторскую. Раньше у него был свой кабинет, но почему-то здесь, среди копошащихся коллег, он всегда чувствовал себя уютнее. Здесь легче было переносить боль утрат и подпитываться радостью побед. Поэтому, став «большим начальником», Дежнёв стол свой не освободил, используя кабинет завотделением лишь для приёма посетителей. А когда больнице выделили финансирование на ещё один кабинет УЗИ, с лёгкостью отдал его под нужное дело. В ординаторской было безлюдно. Ничто не напоминало об утреннем жарком спиче в защиту профессиональной и корпоративной этики. Стас вскипятил чайник, бросил в кружку разовый пакетик чёрного чая, взял из «благодарственной» коробки «Коркунова» конфетку и сел на своё рабочее место. Слева лежала стопка, мать её, карт, пробуждая нездоровое желание вылить на них тот самый свежезаваренный чай. Подводя итог ещё не завершившегося дня, завотделением вывел новую примету: «Если день начинается с „пипеток“, к вечеру неизбежна клизма». Главврач даже до вечера ждать не стала. На вопрос, где Стас возьмёт новых врачей на вакантные ставки, Валерия Ефимовна ответила, что у них родильное отделение. Рожайте.

– А ничего, что у нас отделение патологии? – напомнил Дежнёв.

– Нынче, Станислав Борисович, не время привередничать. Так что кто родился, того и воспитываем. За вашего ординатора хватаемся двумя руками и держим. Правильно держим, Станислав Борисович. Нежно, но крепко. Не мне вас учить, вы мужчина опытный… – похлопала Валерия Ефимовна заведующего отделением по плечу.

Конфетка подтаяла в тёплой комнате и оставила шоколадный след на пальцах. Стас открыл верхний ящик, где хранил салфетки. И обнаружил листок, на котором было напечатано: « Злой вы какой-то, Станислав Борисович. Когда у вас в последний раз женщина-то была? » Терпение Дежнёва держалось буквально на ниточке. И вряд ли этот шов можно было назвать состоятельным. В общем, Стас вытер пальцы, и размашистым почерком прямо на том же листке написал: « Если своими сочинениями вы пытаетесь предложить себя в качестве женщины, то боюсь разочаровать: из 90-60-90 больше всего меня возбуждают 120 IQ». До конца смены он устроил ещё пару разносов младшему медицинскому персоналу, заполнил карты, посмотрел результаты обследований пациентов, поправил одно назначение и с чистой совестью, но плохим настроением направился домой. Размышлять, когда у него в последний раз была женщина.

А утром в его столе лежал другой листок, на котором было напечатано: «А-а-а. Вы предпочитаете в мозг… Так это у нас вчера групповуха была? А девчонки-то и не знают».

Вчера Стас был совершенно уверен, что «стенгазеты» – дело рук Ангелины. Большого ума они не требовали, а записка с головой выдавала истинные мотивы. Теперь же Дежнёв задумался. Не то чтобы тезис о «групповухе» был высокоинтеллектуален. Но Гелины потенции превосходил. И дело даже не в нестандартной оценке ситуации. То, что выглядит оригинальностью, нередко оказывается проявлением альтернативной женской логики. Нет, записка содержала намёк на самоиронию. А самоирония – однозначная заявка на мозги. Тогда кто? Из имеющих мозги в отделении, помимо себя, Стас ещё знал Лизу и Маму Фриду. Но Лизы не было физически. А Мама Фрида не стала бы использовать слово «групповуха».

М-да. Вопрос…

Дежнёв уложил листок на столешницу и нацарапал уничижительный ответ: « Для тех, кто не понял с первого раза: меня привлекает не всякий мозг. Одноклеточные не вызывают во мне сексуального влечения». И быстро убрал листок в стол. Недостаток мозга у одноклеточных обычно с лихвой компенсируется чувством собственного величия и объёмами обид. Очередной обход прошёл в приподнятом настроении на фоне повышенного уровня любопытства. Пройдёт «первопечатница» тест на одноклеточность или нет? Увы, по завершению обхода в ящике всё было, как прежде. И после плановых операций. Завотделением даже ушёл работать с документами в пустующий кабинет УЗИ. Но, увы, к вечеру декорации так и не изменились. Стас испытал некоторое разочарование от того, как легко сдалась его визави. А потом его вызвали к многоводной роженице с диабетом, и ему стало не до глупых записок.