Элена Макнамара - Не люби меня

– Я мог бы показать тебе спальню, – говорит он всё с той же полуулыбкой, кивая на дверь в центре гостиной. – Кровать там по-королевски большая. И удобная.

Наверное, Доминику никто и никогда не отказывает. Я в этом почти уверена. Он не действует импульсивно, не берёт нахрапом, но его глаза, сосредоточенные на моих, оказывают до нелепости гипнотическое влияние. Я вполне могу представить эту кровать и даже нас на ней…

Ооо, нет. Лучше бы не представляла. Щёки начинают гореть, а мне не хочется, чтобы он увидел моё смущение.

– Я надеюсь, тебе будет там очень удобно, Доминик, – шлю ему невинную улыбочку. – Постарайся выспаться.

На его лице на один короткий миг вспыхивает изумление. Похоже, Доминику Холту и правда никто не отказывает. В груди сразу становится теплее – это ему за то, что был таким хамом весь день. И чтобы добить парня окончательно, я медленно провожу рукой по его плечу, скользя вниз по гладкой ткани белой рубашки, и кладу руку поверх его пальцев, всё ещё сжимающих моё предплечье. Между нами летают искры, которые старательно игнорирую. Быстро скидываю его руку и снова улыбаюсь, на этот раз язвительно:

– Спокойной ночи, босс, – произношу сахарным голосом.

Почти бесцветные глаза, пожирающие меня ещё минуту назад, становятся ледянее айсберга. Он проходит к двери и широко её распахивает. Смотрит на меня выжидающе.

– Не беспокой меня слишком рано, – говорит безэмоционально. – Я дам знать, когда ты понадобишься.

Козёл! На место мне указывает! Я почти рычу от негодования. Стремительно пересекаю гостиную, желая сразу выскочить за дверь, но врезаюсь в его руку. Доминик перегородил мне путь. Вскидываю на него возмущённый взгляд. Холт склоняется к моему лицу.

– Так ты знакома с Патрисией? – вдруг спрашивает он, ставя своим вопросом в тупик.

Он не хотел говорить о ней, не хотел с ней встречаться, а теперь вдруг спрашивает у меня.

– Допустим, знакома.

– И как она?

– В смысле?

– Она сексуальная? – уточняет Доминик. – Какого размера её грудь? Упругая ли задница? Надеюсь, кожа гладкая и шелковистая? И как от неё пахнет? Приятный женский запах всегда вызывает во мне голод.

Он скрещивает руки на груди, больше не преграждая мне путь. А у меня ноги не двигаются. Тело парализовано от шока.

– И ещё меня интересует её рост, – продолжает Доминик. – Если она такая же пигалица, как ты, будет очень печально, – выплёвывает брезгливо.

Я задыхаюсь от злости. Как он может так говорить о женщинах!? Словно о товаре каком-то! Слов ответить ему просто нет. Что толку вступать в перепалку, если каждый всё равно останется при своём мнении. Доминик – при ужасном, предвзятом отношении к женщинам. А я – с окончательно испорченным мнением о нём.

Вылетаю за дверь. Уже у лифта слышу, как она закрывается.

Чёртов Доминик Холт!

Когда открываю глаза, часы на прикроватной тумбочке показывают семь утра. Я чувствую себя совершенно разбитой. Потому что полночи проворочалась без сна, тщетно пытаясь успокоиться после слов, брошенных Холтом.

Я и сейчас всё ещё зла, чёрт возьми.

Кем он себя возомнил? Парень приехал из крошечного городишки, который и на карте-то не отмечен. Провинциал, к тому же невоспитанный, считает женщин товаром в красивой обёртке. Только ему совсем неинтересно, что внутри этой обёртки. Иначе он уже давно бы изъявил желание встретиться с Патрисией. О ней и о браке с ней он знает уже четыре года. Это ненормально, что он откладывает встречу.

Завернувшись в простыню, прохожу в ванную. Просовываю руку в душ, включаю воду, делаю её погорячее, и кабина наполняется паром. Подхожу к зеркалу. С ужасом встречаю своё отражение: заспанное лицо, тени под глазами, тёмные волосы, беспорядочно торчащие в разные стороны…

Стрижку я сделала совсем недавно. Раньше мои волосы были длинными, а теперь едва достигают плеч. А ещё несколько лет назад я распрощалась со светлым от природы цветом, посчитав, что тёмный оттенок придаст моему лицу зрелости и жёсткости. Но ошиблась… Я выгляжу как подросток, несмотря на то, что мне двадцать два. Светло-карие глаза скорее наивные, чем умудрённые опытом. А пухлые губы кажутся несуразными на худом лице. В общем, я себе не нравлюсь и, наверное, никогда не нравилась. А Доминик Холт активно добивает остатки самооценки, называя пигалицей. И его предложение исследовать спальню сейчас воспринимается как глупая шутка. Он просто издевается!

Я скидываю простыню. Ступаю в душевую кабину, и меня окутывает пар. По телу бегут приятные мурашки, когда встаю под обжигающие струи воды. Я закрываю глаза и просто позволяю себе расслабиться…