Александр Филичкин - Путь в тихую гавань

Алевтина пыталась внушить своей матери, что квартира должна достаться ей вся, целиком. У Тихона имелось своё неплохое жильё, а средств, как всегда не хватало. Значит, он тут же потребует, разменять небольшую «однушку» на две комнаты в разных местах и продаст свою половину.

У Алевтины нет таких денег, чтобы выкупить у племянника, завещанную ему половину квартиры. И придётся на старости лет, ей жить в коммуналке, крутиться на общей кухне с соседями и стоять в длинной очереди к санитарным удобствам.

Мать не слушала её возражений и не принимала каких-то резонов. К тому же, она стала страдать провалами памяти. Например, она помнила своё имя и отчество, а как звали её родного отца, сказать уже не могла. Начала иногда заговариваться.

В начале августа, мать вдруг решила, что ей пора причаститься. Она долго молилась, соблюдала все строгие правила и стала усердно поститься. Алевтина просила старушку не отказываться хотя бы от рыбы.

Мать пропускала мимо ушей все её уговоры. Очень часто она посылала несчастную дочь по известному адресу. Причём, употребляла такие слова, которые не должны говорить православные люди.

Наконец, пришёл назначенный день. Лифт в этот день, как всегда, не работал. Пришлось им топать пешком все восемь высоких пролётов.

Алевтина, сама приближалась к печальному возрасту. Женщина сильно надеялась, что в декабре ей стукнет положенный срок и удастся выйти на пенсию. Совершенно естественно, что она уже не скакала, как девочка, а с огромным трудом тащила грузную мать на первый этаж.

Скамейки возле подъезда давно уже не было. Старые лавочки, стоявшие здесь с советских времён, сломали «детишки девяностых годов». Соорудить новые, никто не собрался. ЖЭУ с них только деньги исправно брало, но даже не думало делать какой-то ремонт.

Пришлось женщинам преклонного возраста идти к другому подъезду. Там они примостились на заляпанных грязью досках и слегка отдохнули перед дальней дорогой.

С передышками, они добрались до остановки автобуса, где сели в маршрутку нужного номера. Свободным оказалось лишь одиночное кресло, размещённое в самом хвосте небольшого салона.

Следуя современным «понятиям», никто из молодых пассажиров не заметил двух измученных тёток и не уступил сидячее место. Алевтина устроила восьмидесятилетнюю мать и встала с ней рядом, чтобы та не свалилась с сиденья.

Скоро показался прекрасный кафедральный собор. Автобус затормозил с такой неслыханной силой, словно вёз не людей, а дрова. Под действием всесильной инерции, Алевтина качнулась, но не удержалась на месте.

Пытаясь не рухнуть на пол, старая женщина засеменила ногам. Она неуклюже побежала вперёд и стала хвататься руками за всё, что ей попадалось в пути. К её сожалению, пальцы уже были не те, что десятилетье назад. Она не могла за что-то хорошо зацепиться.

Проход в автобусе был совершенно пустым. Алевтина добежала почти до водителя. Там она врезалась в полную и довольно «мягкую» женщину. Хорошо, что та крепко стояла, взявшись за металлический поручень. Это спасло всех от падения.

Кондуктор стала орать на пассажирку. Мол, почему та не держится? Испуганная Алевтина закричала водителю. Мол, почему он так тормозит? Шофёр загремел простуженным басом. Мол, какой-то козел автобус подрезал. Шумный скандал был перекрыт диким воплем: – Колбасы! Хочу колбасы!

Все оглянулись назад. Оказалось, что кричала мать Алевтины. То ли резкое торможенье автобуса, то ли, что-то другое, вызвало «замыкание» в мозге Матрёны Остаповны.

С ней случилась истерика. Такие «концерты» часто закатывают капризные чада, когда им в чём-то отказали родители. Ничьи уговоры на старушку не действовали. Она продолжала вопить: – Колбасы! Хочу колбасы!

К счастью других пассажиров, автобус скоро подъехал к огромному храму. Усилиями трёх человек: кондукторши, и Алевтины с водителем, «кликушу» вывели из салона на улицу. Во время всей высадки мать продолжала истошно орать.

Прохожие шарахнулись в разные стороны. Находясь в полном отчаянии, Алевтина привела своей матери самый убедительный довод: – С колбасой нас не пустят к священнику!

Как это ни странно, но мать тотчас успокоилась и они, часто крестясь, вошли под гулкие своды. Служба приближалась к концу. Не обращая внимания на всех окружающих, мать заговорила на полную громкость. Она стала выпытывать у Алевтины: – Когда же будет причастие?

Дочь зашептала маме на ухо и пыталась утихомирить её. Та никак не могла успокоиться. Наконец, литургия закончилась. Священник попросил прихожан пустить «сильно болящую» в первую очередь. Все молчком расступились.