Элен Блио - Мы не твои

– Мне тоже казалось, но…

– У вас что-то было?

– Нет! – отвечаю так быстро и резко, что дяде Товию, конечно, все понятно.

– Так… Ну, на правах, так сказать, твоего… опекуна что ли, я должен, наверное, поехать к нему и потребовать сатисфакции?

– Что?

– Я устроил к нему на работу маленькую, насколько я понимаю невинную девочку, ну, ну, не смущайся, я врач, мне можно. А этот… мажор что устроил?

– Я сама…

– Что? Ты? Сама? Ты мне то не рассказывай! Эх… воробушек ты мой, воробушек… Я позвоню Тамерлану и поговорю с ним.

– Нет! – на этот раз говорю твердо. – Пожалуйста, нет…

– Надюша…

– Я прошу. Я все равно уеду. И мне от него ничего не надо. Совсем.

– Так… Есть последствия?

Ох, от Громозеки ничего нельзя скрыть. Он словно рентген, или нет, новейший аппарат МРТ – магнитно-резонансная томография. Все видит, все понимает.

– Дядя Товий, пожалуйста… не надо ничего им говорить! Я не хочу, чтобы они знали! Он сказал… он мне сказал, чтобы я… избавилась…

Не могу сдерживаться, слезы прорываются, я как в детстве закрываю рот ладошкой, реву.

Товий встает со своего кресла, подходит ко мне, обнимает, прижимая к широкой груди.

– Ну, ну, малышка, не надо… Не плачь, в твоем состоянии это еще и вредно. – он усаживает меня на банкетку, садится рядом, гладит по голове, – Так… что же мне с тобой делать? Уверена, что хочешь уехать? Ты же можешь вернуться в клинику? Устроим тебя официально. Поработаешь, пойдешь в декрет, получишь деньги декретные. Жить можешь у нас, Геля будет рада, ну или… найдем какой-то вариант. А этому… этому горе-папаше знать не обязательно, если он разбрасывается такими заявлениями, то…

– Я боюсь тут оставаться. Если он узнает, что я оставила малыша?

– А как он узнает?

– Да просто… Тамерлан Александрович же совладелец этой клиники?

– Да, точно… Ну, я могу устроить тебя в другое место. У меня много знакомых. Ты хорошая медсестра. С работой проблем не будет.

Я понимаю, что Товий Сергеевич прав. Я вполне могу остаться в столице. Работать. Жить.

Не думаю, что Ильяс захочет меня разыскать.

– Решай, воробушек! Можешь поехать, куда ты там собралась, к тете? Поезжай, отдохни. Вернешься и все решим. Хорошо?

– Да, спасибо!

Он целует меня в макушку, а я вспоминаю папу, его объятия, его большие добрые руки, снова хочется плакать. Но нельзя.

Я теперь должна думать не только о себе, но еще и о крохотном птенчике, который сейчас уже живет внутри…

– Кстати, Надя, деньги у тебя есть?

– Да, Тамерлан Александрович все выплатил. Даже… с премией.

Я действительно удивилась, когда мне на счет упали деньги. Лишние пятьдесят тысяч для меня совсем не лишние. Я их сохраню. Моему малышу пригодятся.

Товия вызывают в отделение, мы прощаемся.

– Возвращайся, Наденька, возвращайся!

– Хорошо, я вернусь!

Улыбаюсь и ловлю свой взгляд в зеркале, которое висит в кабинете.

Маленький встрепанный воробушек – это про меня. Я не очень высокая, всего сто шестьдесят сантиметров, худая, ключицы торчат, локти острые. Волосы я сейчас крашу в ярко рыжий, почти красный. Отмечаю, что мне совсем не идет.

Некрасивая, бедная девочка. Да, я сама ему так о себе говорила, моему Ильясу, то есть… не моему… И это правда.

Ну и плевать!

Я ни о чем не жалею. Как Эдит Пиаф. Она тоже была воробушком…

– Где она, Там?

– Я уже тебе сказал. Надя поехала к родным. На две недели, в отпуск.

Я слышу голос брата, усталый, измотанный.

Он серьезен.

Иногда мне кажется, что мы с ним оба инвалиды. Мне сломали тело, а ему душу.

Я сломал.

Когда влез в его отношения с Зоей, его Светлячком.

Даже думать о ней мне больно. Именно с этого все началось. Именно эту вину я собирался искупить, навсегда оставшись в этом кресле, без возможности видеть.

Если бы не Надя…

Милая, скромная девочка, которая терпела все мои капризы…

И вот теперь её нет…

– Там, послушай…Я… я должен поехать за ней. Мне нужно с ней поговорить.

– Ильяс, она вернется и поговоришь. Успокойся!

– Ты не понимаешь! Она… если она что-то сделает…

– Ты идиот, Илик! – Я отлично считываю его интонацию, он говорит так, как будто реально считает меня идиотом. В принципе, я его понимаю. – Ничего она не сделает!

– Откуда ты знаешь? После того, что я сказал, она…

– Знаю! Такие девушки как Надя никогда не поступают так… низко. Она… она всегда чем-то напоминала Зою.

– Не надо, Тамерлан, прошу… – я знаю, что воспоминания причиняют боль.