Евгения Кретова - Танго северного ветра

– Прежде всего – дела.

В тот же день, 10 апреля

12.10

Москва

Нежные лучи первого весеннего солнца касались ее рук, оголенной шеи, порозовевших от счастья щек. В темных волосах, прямых и длинных, словно русалочьих, играли золотисто-розовые блики. Сквер был еще пуст и не ухожен: апрель только по-хозяйски обстоятельно осматривал фронт работ, поглядывал на ряды мокрых скамеек и голых кустов, хмуро косился на покрытые тонкой ледяной коркой черные лужи. Медленно кружившаяся девушка своим беззаботным спокойствием вызывала у него удивление. Закрыв глаза и впитывая в себя тепло, по которому так соскучилась в эту пасмурную и холодную зиму, она вдыхала аромат приближающегося лета. За плечами – преддипломная практика, дипломный проект, часы в пыльных залах библиотек, нервные перешептывания родителей. Впереди – шаг в неизвестность.

Сейчас – короткий миг, принадлежащий только ей.

Тревожная мелодия «Кумпарситы» вывела ее из равновесия: на экране светилась аватарка улыбающейся мамы.

– Алло, – отозвалась девушка, подавив вздох. Все, веселью конец.

– Стеша, что ты так долго? – зазвенел требовательный голос. Мама никогда не работала, зато создавала уют и обустраивала быт своему мужу – Стешиному отцу, видному адвокату, профессору кафедры гражданско-правовых дисциплин престижного московского вуза, автору бесчисленного количества работ в области сравнительного правоведения. Наверно, только руководя жизнью такого человека, как он, можно увериться в собственной непогрешимости.

– К метро иду, мам. Только из университета вышла. Марго дипломную приняла, на этот раз без замечаний. – Марго – Маргарита Николаевна Зильбер – научный руководитель, женщина сложная, болезненно реагирующая на знаменитого отца своей подопечной. Она несколько раз заставляла Стешу переписывать дипломный проект, требуя более глубокого анализа.

Мать фыркнула в трубку:

– Да кто бы сомневался… Слушай, захвати в супермаркете сыр вкусненький. Ну, ты знаешь, какой мне нравится. И не задерживайся. В семнадцать сорок пять чтоб дома была. Тебе еще надо переодеться к ужину.

Все ясно. «Переодеться к ужину» могло означать только одно – сегодняшний ужин наверняка не будет семейным.

Стеша слушала материнские указания, лениво перешагивая через темные, покрытые ледяной крошкой лужи. Взгляд девушки неожиданно уперся в светлые глаза с искринкой. Они смотрели на нее как на старую знакомую, будто знали о ней больше, чем может знать прохожий. Высокий худощавый парень в темной военной форме сидел на скамейке и улыбался ей, а в серых его глазах плясали бесенята.

Стеша смутилась и ускорила шаг.

Конечно, Стеша не ошиблась.

Конечно, ее подозрениям было суждено сбыться.

Дома затевался грандиозный «сейшен». Начищено бабушкино столовое серебро, и выставлен хрусталь. Расправлены складки тяжелых штор в гостиной. Паркет отполирован до зеркального блеска.

На маме – элегантные узкие светло-бежевые брюки и свободная блуза навыпуск, на изящной шее – крохотный кулон с изумрудом. Золотистые волосы завиты и нарочито небрежно подобраны, оголив бархатистую кожу. Татьяна Николаевна в свои пятьдесят с небольшим могла дать фору многим двадцатилетним красавицам: стройная, ухоженная, уверенная в себе. На ее фоне Стеша выглядела неоперившимся утенком.

– Ого, – уронила девушка, вручая матери полиэтиленовый пакет из супермаркета и сбрасывая с плеча сумку. – Это такой у нас семейный ужин?

– Приходится заботиться о счастье собственной дочери вот этими самыми, уставшими от семейных хлопот руками. – Мать театрально возвела ладони к потолку и закатила глаза.

Стеша тяжело вздохнула, прячась за дверью собственной комнаты: ясно, Олега позвали.

Олег Савельев – потенциальный жених, которого родители прочат ей в мужья уже года два. Тогда он еще встречался с какой-то девочкой из Твери. «Провинциалка», как ее пренебрежительно называли за глаза Татьяна Николаевна и Ирина Антоновна, Олежкина мать, пришлась им не по вкусу: и наряды не те, и говор, и простовата, и наивна… А в глазах этих двух замечательных мам это означало одно: увлечению мальчика необходимо положить конец. Олега быстро от нее «отвадили».

И стали все чаще звать на семейные вечера к Стешиным родителям.

Савельев не особо сопротивлялся. Балагурил, веселился, никогда ни на что не намекал. Звал Стешу то на концерт модной группы, то просто побродить по городу. Ухаживал не утомительно и довольно мило. Девушку это устраивало: полунамек на симпатию, легкое прикосновение, загадочная полуулыбка.