Мари Лоуренс - Третий мир

Но он все это почему-то осознавал. Он осознавал себя, как летающую по Вселенной частицу, соединение, кристалл. Его сознание умещалось в размер крошечной, восхитительно красивой снежинки. Но зато теперь он мог сконцентрироваться на наблюдении и осознании всего того, что он видел и ощущал вокруг себя. Он больше не ощущал своего тела, но он ощущал окружающий его мир.

В какой-то момент завихрение завернуло его в воронку и понесло по длинному коридору, он достаточно долго в нем летел, кружась вместе с другими кристаллами, они неслись по какому-то космическому коридору в иной, никому не известный Третий мир. Не в параллельный Земному, не в другую галактику, и даже не в другое измерение. Это было что-то совсем иное, то место во Вселенной, куда могут попасть лишь частицы с отрицательным зарядом.

Лаура выглянула в окно. В туманной светло-серой ночи утопал Париж третьего тысячелетия. Лауре на нос опустилась маленькая снежинка и кольнула ее своим холодком, прежде чем исчезнуть навсегда, впитавшись в ее разгоряченное тело живительной влагой. Лаура почувствовала прикосновение Арни, как будто он ее чмокнул в нос, и оно отозвалось чем-то, что зашевелилось в ее животе!

– Снегопад! Смотри! – Лаура очнулась, услышав в глубине комнаты голос Ариамны, ее любимого царя. – Новогодний снегопад! Хорошо мы отпраздновали наступление 3001-го года! А снегопад все тот же!

– И снежинки все те же! – Лаура отошла от окна, как бы боясь через него провалиться в иную действительность, стать снежинкой, пятигранным кристаллом. Она неожиданно испугалась своей двойственности – она осознала свою любовь к Арни, влекущую ее в просторы Вселенной, на поиски своей потерянной любви, и она точно знала, что любит Ариамну, своего незаменимого и самого замечательного на свете царя, свою часть Души и своего единственного мужчину! Но что-то внутри нее напоминало ей про существование Арни! Как бы она ни старалась его забыть, но то ли снежинка, то ли дуновение ветерка, то ли капля дождя, то ли холодящий ручеек в ее животе, они все напоминали ей про то, что Арни жив! И что она должна его найти! Чего бы ей это ни стоило!

Ариамна почувствовал ее смятение:

– Лаура, мне все время кажется, что мы не одни! – он притянул ее к себе мощными руками, налег на нее всем телом, провел рукой по ее бедру и вошел в нее любимым членом, теплым и мягким. Лаура приподняла бедра, как бы приглашая его продолжать, потом опустилась и расслабилась, отдавшись волне наслаждения от его мерных покачиваний. В животе что-то продолжало шевелиться, что доставляло ей еще больше удовольствия. Она обняла Ариамну за шею и губами прильнула к его губам, пощекотав его кончиком языка. Он ответил жадным поцелуем, и еще жарче стали его движения. Лаура чувствовала все время свою двойственность – она не отпускала ее ни на минуту – как будто какая-то молекула присоединилась к ее телу и стала теперь стойким двойственным соединением ее, молекулы и Ариамны. Что-то новое и неведомое поселилось в ней, от чего ласки Ариамны стали для нее еще более восхитительными, а чувства и ощущения стали острее. Оргазм распался фейерверком в ее сознании, где она отчетливо увидела лицо Арни, которое распалось на миллионы сверкающих звездочек. Лаура была на вершине блаженства. И ее царь, и Арни были с ней! И оба доставляли ей невероятное наслаждение слияния душ и тел.

– Лаура, я знаю, о чем ты думаешь! – сказал, целуя ее в губы, щеки и шею, Ариамна. – Я сам ощущаю то же самое. Мы с тобой не одни. С нами кто-то все время присутствует, он находится в моем теле, в моем сознании, в моей душе. Везде, куда бы я ни пошел. И даже любовь с тобой от этого постоянного присутствия не освобождает. И даже в момент оргазма я чувствую это присутствие! И это не Арни, – уверенно сказал Ариамна.

Он поднялся, подошел к окну. Город не спал. Все праздновали Новый год. То тут, то там слышалась громкая доносящаяся музыка, светились мигающие окна, слышался смех веселящихся людей. Париж покрыла белая дымка ночного тумана, сделав силуэт города еще более волшебным и праздничным. Ариамна стал задумчив и мечтателен.

– Я думаю, что ты ждешь ребенка! – сказал он вдруг, обернувшись к Лауре. – Только я не уверен в том, что это мой ребенок, – он обжег Лауру ее же мыслями. Лаура сидела на кровати совершенно обескураженная и ошеломленная пришедшей к ним одновременно мыслью. Она молчала, а мысли носились, как сумасшедшие, в ее голове, но она не могла ухватить ни одну из них за хвост. Она лишь смотрела в глубину глаз Ариамны и пыталась ухватиться за него, как за спасительную соломинку.