Эмма Скотт - Сейчас и навечно

– Я фельдшер «Скорой помощи» в Калифорнийском университете.

– Правда? Ты не шутил, когда говорил, что круглосуточно спасаешь жизни.

Он небрежно пожал плечами, но его улыбка показала, насколько ему приятно слышать мои слова.

– Что насчет тебя? Есть работа?

– Вроде того, – ответила я. – Заканчиваю курсы массажа…

– И?.. – отреагировал Макс на мое молчание. – Здесь должна быть вторая часть предложения.

– Раньше я танцевала. В прошлой жизни, если ты понимаешь, о чем я.

– Понимаю, – сказал Макс. – Старая жизнь, жизнь наркомана и новая. Жизненный цикл восстановления. И как? Танцы пережили этап наркотической зависимости, чтобы появиться в новой?

– Посмотрим, – проговорила с небольшой улыбкой. – Очень надеюсь.

Макс кивнул.

– Порой это все, что тебе нужно.

Мы шли вдоль ряда домов в викторианском стиле, каждый из которых пристроился к соседнему и был окрашен в свой цвет. Я взглянула на адрес, написанный на руке, затем на трехэтажный дом кремового оттенка, зажатый между бежевым зданием поменьше и домом из состаренного кирпича.

– Вот этот, – указала я на кремовый дом.

– Ты шутишь? – Макс уставился на дом. – Ты собираешься жить здесь ? Одна?

– В студии на третьем этаже, – ответила я, поправляя свой рюкзак. – Тут миленько, правда?

– Миленько? – изумился Макс. – Это дом с регулируемой платой?

– Опять эта фраза. Будешь смеяться или плакать?

– Плакать, – процедил он сквозь зубы. – Перед тобой единорог, поедающий четырехлистный клевер и какающий радужными какашками в форме беспроигрышных лотерейных билетов.

Я рассмеялась.

– Ну, это всего на полгода, а потом мне придется вернуть его и найти новое место.

– Отстой, – посочувствовал Макс. – После этого подобия Шангри-Ла ты будешь потрясена тем, как плебеи вроде нас добиваются успеха в Сан-Франциско.

– Ничего сложного. Я просто перееду к тебе.

Он засмеялся.

– Возможно. Но я могу переехать через несколько месяцев. Или раньше.

Меня аж перекосило от его слов.

– Что? Не-е-ет! Не говори так. Ты мне слишком уж сильно нравишься.

– Это не точно, но, вероятно, меня переведут на другую работу в Сиэтле. – Макс улыбнулся с теплотой в глазах. – Ты мне тоже понравилась. Не думаю, что когда-либо заводил друзей быстрее.

– Не люблю тратить время впустую, – я широко улыбнулась. – Хочешь зайти и посмотреть на единорогов?

– Чтобы завидовать еще больше? Как-нибудь в другой раз. Хотя… – Макс достал телефон из заднего кармана джинсов и проверил время. – Черт, мне надо бежать. Смена начинается через двадцать минут. Но я помогу тебе занести вещи.

– Нет, сама справлюсь. – Я сняла сумку с его плеча и поставила ее на тротуар.

– Уверена?

– Дружище, я же несу свой вес.

– Ну ладно. – Макс протянул мне руку. – Рад познакомиться, Дарлин.

Усмехнувшись протянутой руке, я накинулась на него с объятиями. Его руки обвились вокруг меня, и я ощутила, как широкая грудь затряслась от смеха.

– М-м-м, пахнешь автобусом.

– Парфюм «Грейхаунд».

Он отстранился с улыбкой на губах.

– Увидимся в пятницу вечером. Улица Бьюкенен, комната четырнадцать. Ровно в девять часов.

– В пятницу вечером? – Я прикусила губу.

– Разочарована? – спросил Макс, выставив руку вперед, и попятился спиной в сторону остановки. – Поплачь об этом в своем пентхаусе с регулируемой арендной платой.

Я рассмеялась, с ворчанием закинула армейскую сумку на плечо и пошла к дому. Он был действительно прекрасен и в идеальном состоянии. Повернув ключ в замке, я шагнула в крошечный холл.

Я не являлась архитектором, но с уверенностью могла сказать, что этот дом когда-то был самым настоящим домом, а теперь поделен на небольшие квартиры. Заглянув за стену, которую не поставил бы ни один здравомыслящий домовладелец даже в подъезде, я увидела крошечную прачечную с одной стиральной машинкой и сушилкой. На другой стороне коридора находилась дверь с цифрой один. Ее порог украшали комнатное растение в горшке и яркий приветственный коврик.

За ней слабо слышалась испанская музыка и детский смех.

Я втащила свою огромную сумку по лестничному пролету на неудобную площадку: тоже новая конструкция, отделяющая второй этаж. Дверь на этаже значилась под вторым номером и не имела ни приветственного коврика, ни растений, ни какого-либо декора. И никаких звуков по ту сторону.

Поднявшись еще на один этаж, я заметила, что потолок стал ниже, скошенный под углом, а дверь под номером три вела в крошечную студию. Кровать, стол, стул, кухня и ванная комната без единого намека на чье-то присутствие. Мой друг из Нью-Йорка, который и помог мне с этой субарендой, сказал, что владелица – девушка по имени Рэйчел, работающая в «Гринпис» – убрала все из квартиры, кроме простыней, полотенец, кастрюль и сковородок. Но это место казалось идеальным вариантом, да и многого мне не нужно.