Юлия Еленина - Теория несоответствия

Закончив с волосами, Карина начала расстегивать пуговицы на рубашке.

– Я стриптиз не заказывал.

– Мне надо переодеться. А поскольку вы импотент, то смутить вас девушка в бюстгалтере не должна. И, кстати, не надо было на меня воду выливать в таком случае.

Нет, эта девочка невыносима. Интересно, если я ее в одном же бюстгалтере выставлю в коридор? Пока я прикидывал, как Карину лучше поставить на место, не прибегая к использованию воды, она сняла рубашку и начала искать что-то в своем рюкзаке.

– Всегда запасную одежду носишь с собой? – спросил я.

– А все импотенты таким взглядом смотрят на полуобнаженных девушек?

Заметила все-таки. Ну а что делать? Я как-никак мужчина. Так что оценить красоту женского тела тянет инстинктивно.

– Знаешь, если я и не импотент, то не педофил точно.

Я честно старался, чтобы в голосе не проскользнули нотки сарказма, но Карина все равно начала снова надуваться воздушным шариком. Это, конечно, забавно, но пора прекращать.

– Откуда вы только взялись на мою голову? – снова повысила она тон.

– Прошу заметить, это ты свалилась мне на голову. Я тебя не приглашал.

– Точно зануда, – сказала она себе под нос, но я услышал, и достала из рюкзака белую футболку.

Надо расходиться, а то какая-то взрывоопасная смесь из нас получается. А я еще Дину и Ратомского называл психами.

Карина наконец-то оделась и устроилась в кресле, подтянув колени к груди. Она выглядела сейчас милой девочкой, немного потерянной. Только внешность, как известно, обманчива.

– Вы злитесь на меня? – спросила она.

– Нет. А теперь рассказывай.

Она начала накручивать на указательный палец прядь волос возле виска. Нервничает. Может, поэтому и не затыкается?

– Я даже не знаю, с чего начать… – протянула Карина.

То она болтает без умолку, интересуясь даже, сплю ли я с официанткой, то не знает, что сказать. Но я, конечно, этого ей не сказал. Кто-то из нас должен взять себя в руки.

– Я помогу начать. С твоей матерью я учился, мы общались, можно даже сказать, дружили. Но после твоего рождения только в пределах институтских стен, потому что времени у Ани стало катастрофически мало. Она не взяла академический, не перевелась на заочное. Насколько помню, с ребенком, то есть с тобой, сидела няня, хотя я не представляю, откуда Аня брала деньги. После защиты диплома наши дороги разошлись. Конечно, первое время мы со многими одногруппниками встречались, созванивались, а потом все как обычно: семьи, работа, нехватка времени. Поэтому я и не понимаю, чем могу помочь тебе.

Карина даже ни разу меня не перебила. А она, оказывается, умеет молчать не только тогда, когда задыхается от злости.

– Слушайте, Андрей Григорьевич…

Сразу появилось желание спросить, как давно я перестал быть занудой, но я его подавил. Все-таки я старше, умнее, ну, или хотя бы мудрее.

– Слушаю.

– А вы что-нибудь знаете о родителях моей матери.

– Без понятия, – развел я руками.

– Может, знает кто-нибудь, с кем вы учились? У вас есть телефоны кого-нибудь из одногруппников?

– Так ты бабушку с дедушкой ищешь? – догадался я. – Неужели ни разу их не видела?

Карина отрицательно покачала головой, поджав губы, и вдруг спросила:

– А вы знаете, кто мой отец?

Черт!

– Не знаю.

Она на меня посмотрела недоверчиво, а потом, поднявшись с кресла, уперла кулаки в стол, нависнув надо мной. Наверное, пыталась сделать грозный вид, но сложно оценить ее старания, когда у меня прямо перед лицом женская грудь.

– Вы соврали!

– И почему же ты так решила? – откинулся я на спинку, чтобы посмотреть ей в лицо.

– Вы потерли кончик носа.

– Ты сериалов пересмотрела, что ли? – не смог сдержать я усмешку.

Мне казалось, что на меня сейчас снова обрушится шквал сарказма и упреков. Но Карина вернулась обратно в кресло и неожиданно спросила:

– Вы знакомы с Лилией Родионовой?

Я задумался ненадолго, вспоминая своих многочисленных знакомых, а потом кивнул:

– Психотерапевт из Нью-Йорка. Я читал ее работы, и мы встречались на какой-то конференции, где она выступала.

– Она, между прочим, закончила Стэнфорд и занимается уже несколько лет изучением поведения. Вот от нее я как-то и услышала, что потирание кончика носа или века – это признак лжи. Так вы знаете, кто мой отец?

– Я еще раз повторяю: нет.

– А мне казалось, что мы только начали находить общий язык, – прищурилась Карина.

Может, и так. По крайней мере, раздражение уже не витало в кабинете. Но когда-то я Ане пообещал, что ни одна живая душа не узнает, от кого она родила ребенка.