Кирк Дуглас - Танец с дьяволом

Других посетителей не было. Жизнь не стоит на месте, люди не хотят помнить то, что было, и открещиваются от этого. И он предпринял попытку сделать вид, что ничего не было. Однако вот же он перед ним — концлагерь «Сан-Сабба» — средоточие мук и смерти…

Он вошел в крематорий, обвел взглядом выбеленные известью стены. Ничего зловещего тут не было. Чуть дальше он увидел две печи с длинными, под два метра, лотками на колесиках. Неужели на эти лотки клали тела сжигаемых? А, может быть, они служили для буханок свежевыпеченного хлеба, которым кормили голодных евреев?

Прежней дорогой он вернулся к воротам, открыл дверь рядом с воротами. По обе стороны от входа стояли два ящика — один с ермолками, другой — с молитвенниками на иврите. Он взял книгу и ступил в полутемную комнату, где происходили издевательские судилища, где людей приговаривали к смерти, не называя вины.

На стенах висели фотографии и рисунки, от которых сжималось сердце. Многие были сделаны детьми и изображали птиц, зверей, цветы — эти яркие воспоминания они сохранили до смертного часа. Дэнни долго ходил по этой комнате, пока не нашел то, за чем приехал сюда. Оно нисколько не изменилось за эти годы. Оно было точно таким, каким сделал его отец. Дэнни стоял и смотрел на распятие.

На подставке из приваренных друг к другу болтов, железок, гаек — по мысли отца, эта груда металла должна была символизировать нацизм — стоял скелет человека, и за стальными полосками ребер ярко горел кусок меди — душа. Раскинутые руки длинными гвоздями были прибиты к поперечине креста, а на клочке когда-то белой, полуистлевшей ткани еще можно было различить шестиконечную звезду. Голова была опущена на грудь в неизбывной и вечной муке.

Как долго он отрицал свое еврейство! И глядя на статую, изваянную его отцом, Дэнни вдруг подумал: «Может быть, Иисус и есть мессия? Почему не принять эту мысль, не скинуть с себя тяжкое бремя религии, которая приносит одни лишь страдания? Почему не уподобиться народу, среди которого живешь, не слиться с ним? Зачем цепляться за древние верования и архаичные традиции, зачем поклоняться гневному Богу, требующему немыслимой верности своим заветам?» Он стал христианином, потому что не хотел делить муку еврейства. Но он не сумел избежать ее.

Этот гневный еврейский Бог требует воздаяния, но тем, кто несет это бремя, Он дает награду. Не Он ли уничтожил всех врагов избранного народа — вавилонян, египтян, римлян, нацистов? Не он ли наделил это немногочисленное племя могучим даром — мир поет сложенные им песни, читает написанные им книги, смотрит снятые им фильмы?

И только здесь, на месте страданий и гибели его близких, Дэнни понял, что бегство невозможно.

И муки мои будут длиться, потому что я — еврей.

Он надел ермолку, опустился на колени перед распятием, закрыл глаза. Сквозь колеблющиеся огоньки зажженных в честь субботы свечей он увидел мягкие черты матери, а напротив нее — аскетично-суровое лицо отца. От их любви появился на свет Мойше. Во тьме возникли пухлые губы, высокие скулы, каштановая волна волос, обрамляющих чувственное лицо, живые, нежные глаза, — это его сестра, это — Рахиль.

Они умерли до того, как он прошел обряд совершеннолетия — бар-мицву, и теперь перед их памятью он произнес слова, которые произносит каждый еврейский мальчик, достигший совершеннолетия: «Сегодня я стал мужчиной».

Открыв глаза, он снова взглянул на распятие, шепча сквозь слезы: «Отец, я предал тебя, мать и сестру. Прости меня».

Он развернул молитвенник и громко прочел заупокойную молитву, в которой сорок лет отказывал своим близким.

Потом утер слезы. Он наконец-то исполнил долг, похоронил своих мертвецов — теперь можно попробовать жить. Теперь он обрел мужество на весь мир заявить о том, что он — еврей, и выкорчевать ложь из своей души.

Теперь он имеет право лететь в Швейцарию. Он имеет право на Патрицию.

Выходя из ворот, Дэнни вновь ощутил на плече могучую руку чернокожего десантника Тайрона. Он остановился, взглянул на высокую черную трубу крематория, так четко выделявшуюся на фоне яркого голубого неба.

А где-то в Южной Германии аист взмахнул крыльями, сорвался с крыши и полетел на закат.

С добрым утром, герр Деннисон! (нем.).

Все в порядке? (нем.).

Не за что (исп.).