Амира Ангелос - Девственница

На какое-то время я лишилась слуха, да и зрения практически – перед глазами все плыло. Я словно отключилась от реальности, закрылась в неком вакууме. Кажется, ужасный аукцион закончился, меня кто-то взял под руку и повел куда-то. Вглядевшись, понимаю, что это ведущий. Он заводит меня в гостиную поменьше, на втором этаже. Опускаю глаза и смотрю на мягкий пушистый ковер, на котором играла ребенком. Глаза начинает щипать.

– Я вас оставлю, – читаю скорее по губам, потому что в ушах продолжает шуметь слишком сильно.

– Что происходит? – хватаю этого мужчину за запястья, вцепляюсь, видимо, излишне сильно, он морщится от боли.

– Вам все объяснят.

– Это же шутка, да? Розыгрыш? Жестокое представление. Разве можно продать человека? Это ведь противозаконно!

– Простите… Это не я решаю.

– А кто? Валиев? – усмехаюсь горько. – Охранник моего отца? Смешно! Интересно, как он себе представляет, ну заплатил, за дом. Но зачем делать это дикое представление?

– Давно уже не охранник, – раздается глубокий низкий голос, и я вздрагиваю. Отпускаю несчастного ведущего, на котором к этому моменту уже лица нет. Да и сама я не в лучшем состоянии, тошнота подкатывает к горлу, руки дрожат, в глазах темнеет. Боже, что я сейчас наговорила со страху? Охранником Тагира назвала? Идиотка, подлила масла в огонь, это точно. Унизила. Снова.

– Да, я в курсе, – оборачиваюсь резко, наблюдаю как ведущий буквально просачивается в дверь мимо Валиева, выглядя испуганным и скукоженным. – Послушай, извини, за то что я сейчас сказала. Не хотела тебя задеть. Просто… это все слишком. Я не думала, что попаду на такое дикое представление.

– Чего ты ожидала, приходя сюда? – спрашивает Валиев, проходя в центр комнаты. Он направляется к глубокому кожаному креслу возле электрического камина. Любимое кресло отца. Опускается в него, закидывает ногу на ногу. И снова оглядывает меня с головы до ног тяжелым взглядом. Глаза врага, глаза хищника, холодные, жестокие и грозные. Их взгляд замораживает, они полны презрения, они уничтожают меня, мою гордость, мою личность. В голову вдруг приходит, что мне еще долго эти глаза будут сниться в кошмарах.

– Я не обязана объяснять зачем пришла! Но уж точно не ожидала такой подставы… Это было отвратительно. Ты доволен? Это ты устроил этот фарс?

– Пока еще не доволен.

Холод в голосе Тагира заставляет поежиться.

– Я не хочу продолжать этот разговор! Мне нужно домой.

Как же трудно сдерживать слезы, держаться уверенно, но почему-то я уверена, если сломаюсь – будет только хуже. Хищнику нельзя показывать свою слабость. Нельзя сжиматься от страха под этим острым и тяжелым взглядом.

– Ты ведь понимаешь, что я не могу, не могу здесь оставаться. Ты знаешь, что у меня маленький ребенок! Я нужна дочери.

Стоит только подумать о Насте, и вся моя решимость, ошметки смелости, начинают рассыпаться. Я выть готова от страха. Как же больно, как же стыдно! Из последних сил сражаюсь с эмоциями, готовыми захлестнуть меня. Нельзя чтобы Валиев увидел их, чтобы понял насколько я слаба и уязвима перед ним.

– Странно, что ты вспомнила о ребенке. Почему не подумала, когда шла сюда в этом платье, с этим хлыщом?

– Тебе правда это нужно? Читать мне нотации, как нерадивому подростку?

– Нет. Ты уже не подросток, Вилена, и я не собираюсь учить тебя жизни. Но меня бесит, когда ты прикрываешься своим плодом, когда удобно.

Он произнес это так презрительно. Назвал Настю плодом, словно моя девочка – неодушевленный предмет! Внутри вспыхивает обида, ярость. Кто он такой, чтобы говорить со мной так?

– Ты ничего обо мне не знаешь, ясно? Я ухожу.

Делаю всего один шаг к двери, но слова Валиева заставляют снова замереть на месте.

– Мне надоел этот разговор, Вилена. Можешь наивно думать, что все не по-настоящему, – Тагир поднимается из кресла и направляется ко мне. Я пячусь назад. – Но правда в том, что я тебя купил. Ты стояла на сцене, на тебя делали ставки. По тебе не было заметно, что это неожиданность или шок для тебя. Что тебя заставили надеть это платье и силой накрасили. Я не планировал покупать тебя. Скажем так, это было спонтанно. Я вдруг вспомнил твою детскую настойчивость. Решил дать тебе наконец то, о чем ты так долго мечтала. Теперь ты совершеннолетняя.

– То есть, тебя только это всегда волновало? Не попасть под статью о малолетке? Ты вменяемый вообще? Как насчет того, что торговля людьми тоже противозаконна?

– Я бы никогда не тронул молоденькую. Для меня дело не в законе, а в моих собственных принципах. Они же, мне говорят, что если взрослый человек себя продает, то почему нет. На любой товар найдется покупатель.