Сергей Маркелов - Мир не вечен. Цикл книг - «Эйриния». Книга первая. Том III

На мгновение позабыв про всё и вся, мышонок замер, где стоял, и не сводя с Панно глаз, прошептал:

– Кто она?!

– Мария… Любовь юности моего отца, – отвечала мышка, прекрасно понимая, кем именно оказался так заворожен молодой паренек.

– Она твоя…

– Нет Тош! Она выбрала Грига – того, кто слева от отца, чьими руками и было создано это судно, – пояснила девушка с некой ноткой грусти.

После её слов в каюте снова воцарилось неловкое молчание.

– А кто остальные? – кашлянул мышонок, наконец оторвав взгляд от прекрасной девушки.

– Не знаю… Никого из них я никогда не встречала… Отец так и не успел поведать мне о своем прошлом… Как и о многом другом: о Войне, изменившей наш Мир до неузнаваемости; о Героях тех страшных Дней, которые стали Правителями не благодаря родословной, а заслужив это поступками…

– А вон тот здоровяк на заднем плане – его черты мне кажутся знакомы, – произнес задумчиво Тош, чей взгляд медленно поплыл на всех Друзей, чьи сердца и взгляды так и искрились Желанием Изменить Мир к Лучшему.

– Столько лет утекло с тех пор… Возможно, мы встречались с их детьми, даже и не догадываясь, кем были их родители… К сожалению, мы об этом так и не узнаем, – раздосадовано закончила Ноча.

Утерев глаза, она подняла взор на большую картину, которую Тош поспешил прикрыть тканью, прекрасно понимая, какую реакцию может произвести на их друга всеми ненавистная рожа Монри.

– Возможно, еще не всё потеряно, – появился из-за одного из шкафов серый мышонок с голубыми глазами и чуть растрепанными короткими волосами, с толстой довольно увесистой книгой в кожаном переплете, с ремешком и надписью на корешке: «Записки бывалого Моряка».

Приметив Тоша, засуетившегося рядом с драпировкой, Пик невольно заострил взгляд на Картине. И тут ему на глаза попался он – Убийца, погубивший его Любимую.

– Это-о-о… – перехватило дыхание у паренька, а сердце так и сжалось в разы, земля из-под ног стала уходить и его невольно закачало.

Отчего он даже выронил книгу из рук, совершенно не обратив внимание, что та, упав на пальцы ног, причинила немало боли. Ибо, что значит эта мимолетная телесная боль, по сравнению с вечной и нестерпимой душевной.

– Прости Пик, мы… – уловил его взгляд кареглазый паренек.

– Пик, мы… Она… Была написана еще много лет назад… И… – поднялась с ног девушка и хотела прикоснуться к мышонку, но тот отошел на шаг назад и тихо прошептал.

– Я всё прекрасно понимаю… Тогда всё было иначе… Но теперь… – опустил он глаза, не в силах больше лицезреть изображенных на ней мышей и крыс. – Прошу тебя Тош, убери её…

Друзей не надо было уговаривать дважды. Стащив картину со стены, Тош с Ночей поспешили упаковать панно в драпировку и унести в самый дальний и сухой угол каюты, где ей было самое место. Ведь прошлое порой причиняет куда больше боли, чем суровая реальность.

– Так, о чем это я… – словно после ночного кошмара очнулся спустя пару минут мышонок, и потянулся к книге. – Ах, да – это книга…

– Друг, не самое подходящее время для чтения… – немного обеспокоено проговорил Тош, встречая серого мышонка на этом «берегу» Несчастий.

В глазах Пика читалась бездонная грусть и тревога, он неровно дышал и еле держался на ногах от изнеможения. А его перебинтованная окровавленная правая рука причиняла жуткую боль каждую песчинку. Но свыкнувшись с ней, паренек изо всех старался делать вид, что с ним всё хорошо, хотя друзей было не так легко обмануть.

Внешний вид мышонка лишний раз доказывал, что тому пришлось многое пережить в этом путешествии длинною в Жизнь. Поверх великовозрастных, оборванных ниже колен штанов на пареньке была одета его любимая тёмно-зелёная рубаха вся в заплатках, обгоревшая после пожара и с разорванным в лохмотья капюшоном.

– Как же снисходительно со стороны наших высокородных бестолочей – вернуть тебе рубаху, – недовольно пробубнил песчаного окраса мышонок, которого одежда друга волновала куда меньше его душевного состояния.

– Не надо Тош… Я был в ней в тот самый день, когда всё началось… Это мама сшила! Она дорога мне, как Память, – тихо ответил паренек, с некой любовью проводя ладонью по одежде.

Положив книгу на небольшой столик посреди каюты, чудом уцелевший после всего, через что пришлось пройти кораблю, он принялся её неистово листать.

Ноча и Тош, распираемые от любопытства переглянулись и подошли ближе. Аккуратно, чтобы друг не заметил, через спину Ноча передала Тошу листок бумажки с обгоревшими краями, который после всех перипетий судьбы оказался в её руках.