Ольга Никулина - Всю жизнь без мужа

Однажды, уже зимой, она приехала сюда на лыжах и еще издали увидела, что у полюбившейся ей скульптуры стоят какие-то люди. Это была пожилая пара. Лена, остановившись поодаль, осторожно наблюдала за ними. Ей было неприятно, что они пришли сюда. Скульптура Федора Ивановича уже стала как будто ее достоянием, ее собственностью, в которой она видела не только умершего, но и Вадика.

Женщина и мужчина возложили живые цветы на могилу и, еще немного постояв, понуро пошли прочь. Когда они скрылись за поворотом, Лена тут же подошла к «своей» скульптуре и посмотрела на нее свежим взглядом. Ей показалось, что лицо мужчины улыбается ей, и она успокоилась. Однако сегодня он не напоминал ей Вадика. Это был не Вадик, это был совершенно посторонний человек, о жизни которого она не имела никакого понятия. Знала только, что он, как и она родился 25 сентября, прожил 40 лет, и умер тоже 25 сентября.

– Если мне суждено прожить так же мало, как вам, то мне нужно спешить! – впервые обратилась она к скульптуре. – Мне нужно скорее, что-то делать, любить, творить, а я ничего не делаю! Вдруг я не успею? Хотя у меня в запасе еще двадцать три года. Это больше, чем я прожила. Это много. Зря я паникую… Да… И это вы прожили всего сорок лет, а я, возможно, проживу гораздо больше. Моя мама родила меня в сорок три года. Она была старше вас. Папе в это время было сорок пять. Сейчас они уже пожилые. Я тоже буду жить долго, и я все успею…

Волевое лицо скульптуры смотрело прямо перед собой. Интересно, а сам Федор Иванович успел сделать что-то в жизни за свои сорок лет? Был ли он счастлив со своей женой? Имел ли детей? Может быть, он был каким-нибудь деятелем или ученым? Вон у него какое волевое лицо… Для самой Лены счастье в последнее время виделось лишь в любви. Не в личных достижениях, ни в профессии, а только в любви. Из-за такого настроя она часто думала о тете Лолите, прожившей всю жизнь без мужа, а значит и без любви и счастья. И сейчас Лене пришло на ум, что тетка за свои шестьдесят семь лет вообще ничего не успела. Просто прожила годы, истратила их на что-то второстепенное, но главного так и не достигла. Всегда была чем-то увлечена, всегда находила что-то интересное для себя, жила с горящими глазами, ходила на танцы, пела в хоре, путешествовала по городам…

«Нет, это не жизнь… – думала сейчас Лена о тете. – Танцы, походы, путешествия, хор – это все отвлекающие маневры, чтобы не страдать от одиночества. Жизнь, это когда ты любишь и живешь ради кого-то, когда ты смотришь в глаза любимому и находишь в них целый мир, когда держишь на руках собственное дитя и радуешься на него… Жить надо ради чего-то или кого-то, а не просто так, ради собственного существования. И даже если ты ничего не добился, но у тебя есть любимый человек – ты живешь не зря».

– Знаете, Федор Иванович, – сказала она, заглядывая скульптуре в глаза. – Сколько бы я не прожила, я хочу, чтоб мое время жизни все было отдано любви и счастью, и как только счастье иссякнет, я хочу умереть. Мне не хочется жить отвлекающими маневрами долгие-долгие годы. Я согласна прожить всего сорок лет, но только пусть эти годы будут наполнены счастьем, любовью и чем-то высоким, как полет птицы…

С кладбища она возвращалась с успокоенной душой. Ей казалось, что сегодня она подписала контракт на очень счастливую, пусть и короткую жизнь.

Приближался выпускной, а Лене похудеть так и не удалось. Она чувствовала себя Дусей-агрегатом, сильной, крепкой бабой, а не юной девушкой. Однако ей нравилось, что на физкультуре Вадик с удивлением смотрит как она бодро подтягивается на турнике, как резво несется по стадиону, и никто не может ее догнать. Но внимание его только и ограничивалось физкультурой – в остальное время он даже не смотрел в ее сторону.

– Лен, а почему ты не сказала мне, что у вас собирали деньги на выпускной? – вернувшись с последнего родительского собрания, спросила ее мама. – Все сдали кроме нас. Завтра же отнесешь нужную сумму в школу.

– Так я не иду ни на какой выпускной! Зачем мне сдавать?

– Как не идешь? Почему?

– Да ну… Все худые, красивые придут, все девчонки платья себе пошили, а я толстая. Любое платье на мне будет сидеть как на корове. Не хочу позориться… – вообще, Лена пошла бы на выпускной, несмотря на свою комплекцию. Но там ведь будет Вадик, и именно перед ним она стеснялась своего вида.

– Позориться! – мама как будто бы была поражена. – Да ты же у меня красавица!

– Какая красавица?! Ты сама постоянно говоришь, что мне худеть надо, что меня такую замуж никто не возьмет, что моя попа на сиденье велосипеда не умещается!