Регина Янтарная - Притворись мной, я буду тобой

Прошло пятнадцать лет, умерла бабушка Элизабет. Жила старушка где-то в наших краях, то ли в Сибири, то ли на Урале. И получила испаночка документ и звонок, мол, явитесь и получите огромное наследство.

– Откуда? Какой источник дохода.

– Дело вела не я, а мой отец! Такие тонкости не могу знать. Чужими карманами не интересуюсь.

***

– Мадам все эти годы жила неразведенная. Бывший муж угрожал подать на нее в суд. Намеревался оттяпать часть наследства. Пытался доказать, что ее имущество куплено на его деньги. Абсурдно, конечно. Наверное, владел какой-то ее тайной. Шантажировал. В целом, не знаю, почему она за пятнадцать лет не удосужилась дойти до суда, нанять адвоката.

– Элизабет на суд приезжала с дочерью?

– Откуда я знаю? Меня там не было, – я глотнула воды и продолжила: – Элизабет приехала за наследством, а ее бывший уже ждал. Гад. Откуда узнал адрес нотариуса, остается догадываться!

Если учесть, что он за эти годы обзавелся двумя судимостями и друзьями из криминального мира, то ответ ясен как день.

– То есть за Элизабет следили?

– Наверное.

– Продолжайте.

– И заявление накатал на экс супругу, притом не одно. В краже обвинил к тому же. В итоге, пока правосудие шло, гражданочку с двойным гражданством не выпускали из РФ, а муж тем временем подал на раздел имущества, на развод. Пришлось Элизабет задержаться в стране на долго.

Я тяжело вздохнула, вспомнив, что папа тогда впервые перестал ночевать дома, напропалую врал маме, что засиживается на работе, а сам … Мы с мамой не хотели знать правду! Не спрашивали в лоб. Его это устраивало.

А сволочь эта начала угрожать тогда папе, нам, фигурантам дела. От имени Савелия звонили, говорили гадости, предупреждали. А папа только злее становился. Помню, как-то он пришел одним осенним вечером с черным лицом и впервые бешено орал за ужином:

– Этот гаденыш Савелий смеет угрожать дочери Элизабет! Если хоть один волос упадет с головы моей подзащитной и ее дочери, я зарою этого урода живьём.

Женщина-следователь немного наклонилась ко мне, сделала знак рукой и заинтересованно спросила:

– Вы когда-нибудь видели Элизабет?

– Конечно, в интернете. Симпатичная дама сорока лет. Ухоженная, богатая.

– Не хотите с ней встретиться? – Вдруг встрепенулась женщина в мундире и сузила лисьи глазки.

– Нет, спасибо.

– А я бы на вашем месте встретилась.

– Вы не на моем месте, – обрезала я.

– Что-то еще можете добавить. Более существенное? – мужчина нетерпеливо ёрзал на месте.

– Нет. Я всё рассказала. Папа выиграл дело. Не поддался на шантажи уголовников. Женщина хорошо заплатила ему, и уехала в Испанию.

– С одной оговоркой, – уточнил следователь. – Перед этим она написала заявление о пропаже дочери и наследства, полученного от бабки. Восемнадцатилетняя Элис приехала с матерью в РФ. И пропала в Москве при невыясненных обстоятельствах два года назад. В тот же момент пропала шкатулка с драгоценными изумрудами.

– При чем здесь я? – нервно сглотнула.

Женщина как бы невзначай провела рукой по своей цепочке и остановилась на кулоне. Она вертела золотой круг до тех пор, пока я не сдалась:

– Вы знаете про Кошачий глаз? Откуда? А-а! Кажется, поняла. Доверяй сотрудникам, но проверяй. Жучки, прослушка?

– Это Ваши домыслы, – резко оборвал меня мужчина, – и жадно уставился мне на грудь.

– Кошачий глаз не со мной. – Отпираться не видела смысла и просто сказала: – Всё что я знаю, этот камень был оплатой за работу. Если Вы уже беседовали с госпожой Иглесиас, то уверена, что она подтвердила мою версию.

– Подтвердила, – спокойно ответила следачка, и завершила наш разговор лаконичной фразой: – Напишите на бумаге всё, что рассказали нам и можете быть свободны.

– Хорошо, – легко согласилась я, устала сегодня спорить. И вообще, жутко устала от сегодняшнего дня. Хотела поскорее добраться до общежития, принять душ, лечь спать.

Но моим желаниям не суждено было сбыться этой ночью.

Ярослав

Воспоминание о прошлом

Как рассказать этой маленькой глупой ревнивой любимой девочке, что я зажимал Аллу Малиновскую, адвоката по семейным делам, ради блага самой Дианы? Как? Никак! Не имел права рассказывать Ди её же семейную тайну. Я поклялся Николаю – своему другу, что никогда никому, даже под страхом смертной пытки не расскажу правду о Диане.

Она – моя боль, она – моя жизнь. Она – моё всё! Я не хочу ее расстраивать наивной жестокой правдой. НЕ ХОЧУ и НЕ МОГУ! Лучше сам сдохну от невыносимой тоски по ее ласке и заботе. По нежному и заботливому взгляду пронзительных серых глаз.