Николь Келлер - Дочь врага

Черт, Ева, куда тебя несет?! Я специально отстала от Матвея на пару шагов и даже засунула руки в карманы джинсов, чтобы на автомате не прикоснуться к мужчине. Потому что чувствую – мои тормоза вот-вот сорвет. Даааа, непросто мне будет работать в этом доме, очень непросто…

– Это ванная, это комната Егора, – вырывает меня из мыслей низкий голос Матвея. – А это, – разворачивается и смотрит мне в глаза глубоким взглядом. От него и предельной близости мужчины у меня снова учащается дыхание, и приятно ноет внизу живота. Только этого мне не хватало для полного счастья! – Моя спальня.

Не знаю, сколько бы мы так простояли, и к чему привела наша бессловесная игра в «гляделки», но Матвей сам разрывает зрительный контакт и, как ни в чем не бывало, проходит вперед и толкает одну из дверей.

Передо мной ослепительная комната в белых и жемчужных тонах, вся наполненная светом. Я понятия не имею, как Матвей угадал, что о таком уютном уголке я всегда мечтала!

– Нравится?

– Очень! – восторженно отзываюсь, проходя к панорамному окну. Из окна также открывается прекрасный вид на сад. – Ты прямо исполнил мою мечту! – восклицаю, оборачиваясь.

Матвей все еще стоит в проходе, сложив руки на груди и прислонившись плечом к косяку. Смотрит на меня, словно я – ребенок, у которого исполнилось самое заветное желание на Рождество. Но что-то не то.

Пристально рассматриваю мужчину и не понимаю, что смущает. Не сразу, но до меня доходит, и я начинаю широко улыбаться.

– Что? – лениво спрашивает Матвей.

– Ты улыбаешься.

– Правда?

Вместо ответа усиленно киваю головой, как дурочка. Сама не знаю, почему этот, казалось бы, незначительный факт вызвал во мне такую бурю эмоций.

– Хорошо. Располагайся и спускайся в столовую, сейчас будем завтракать.

Матвей уже почти дошел до лестницы, но я все же осмелилась и окликнула его. Мужчина обернулся и вопросительно уставился на меня.

– Улыбайся чаще, тебе так идет.

Как счастлив Егор, не передать словами. Он болтает без умолку и много смеется, а у меня на душе тепло от того, что я приняла правильное решение и перешла на эту работу.

Весь день пролетает незаметно: заниматься с Егором одно удовольствие. Странно, я видела этого мальчика меньше десятка раз, а у меня такое ощущение, что никого нет роднее. Никогда бы не подумала, что можно так быстро привязаться к ребенку…

Мысли о Матвее и его загадочных взглядах и потрясающей улыбки преследуют меня весь день. Кажется, случается то, чего я боюсь больше всего – я начинаю привязываться и к отцу мальчика тоже, а этого никак нельзя допустить!

Поэтому, стоило Матвею появиться в дверях гостиной, я стараюсь просочиться в сторону своей комнаты.

– Все в порядке, Ева? – мужчина останавливает меня, придержав за локоть.

– Да-да, конечно. Наши занятия с Егором давно завершились, вы дома, я так думаю, во мне на данный момент надобности нет?

Не поднимаю глаз, чтобы не утонуть в этом пронзительном взгляде, и чтобы Матвей не понял, что я его избегаю.

– Вы ошибаетесь, Ева. Я купил столько пирожных, что мы с Егором вдвоем их не осилим. Я надеюсь, вы любите сладкое?

Я хочу соврать, что ненавижу и вообще на диете, но в нашу беседу вмешивается счастливый Егор.

– Да-да, любит! Ева сама мне говорила, что обожает «Наполеон» и эти…как их…О! Заварные! – мальчик счастливо прыгает вокруг отца, подталкивая нас на кухню. Мне ничего не остается, как согласиться.

Ужин, как ни странно, проходит довольно в непринужденной обстановке. Я молча и со счастливой улыбкой наблюдаю за общением отца и сына. Егор рассказывает о делах в школе и совершенно по-взрослому спрашивает, как прошел день у отца. И к чести Матвея, он не отмахивается парой дежурных фраз, а рассказывает, что делал, с кем встречался. Да, возможно, половину из этого Егор не понимает, но отец разговаривает с сыном на равных, показывая свое доверие. А это важно для маленького, но уже такого израненного детского сердца…

– Ева, – и снова тихий бархатный низкий голос Матвея выводит меня из задумчивости. – Почаще улыбайся. Тебе очень идет, – возвращает он мне мою же фразу, чем заставляет меня покрыться румянцем.

Уже вечером, лежа в своей постели, я поняла, что сегодня самый теплый, приятный и счастливый «семейный» вечер за последние несколько лет. И причиной моего счастья стали отец и сын, чьи глаза наполнены болью. Но впервые за все это время я увидела в них надежду на счастье.