Тала Тоцка - Флеш Рояль. Соната для Бетховена

Для Сергея то, что Бетховен соблаговолил приехать на его свадьбу, было хорошим знаком. Его выделяют, значит карьерный рост не за горами.

Динка не стала никого спрашивать. Одноклассница Вика недавно вернулась из той самой столицы ближнего зарубежья, куда Динку звал Шагалов, где закончила курсы парикмахерского мастерства Жака Дессанжа.

Она одна знала, как обращаться с Динкиными волосами. И если из них можно было соорудить что-то путное, то это было под силу только ей.

Над прической бились больше двух часов, но результат того стоил. Вика полностью выпрямила Динины волосы и уложила волнами по краям, а сзади собрала в хвост, который спадал такими же волнами. Кончик его закреплялся у основания.

Макияж наносили тоже в четыре руки. С этим было проще.

Хорошая косметика, на которую она присела с тех пор, как начала работать в казино, сама ложилась как надо. Не то, что та дешевая дрянь, которой приходилось пользоваться раньше. Плюс Вика, в школе одним глазом подсматривающая за стилистами.

В общем, когда Дина встала перед зеркалом, они обе некоторое время молчали.

– Ну, мать, ты даешь, – наконец смогла произнести Вика, опуская небольшое круглое зеркало, с помощью которого она показывала Динке «тыл».

– Это ты дала, Викусь, – только и выговорила Динка.

В зеркале она увидела совсем другую себя. Вдруг вспомнилась безукоризненная Лана. Вика и правда была мастером от Бога, пожалуй, сейчас Лана плакала бы навзрыд. В таком виде Динку вполне можно было бы поместить на обложку какого-нибудь модного журнала.

Но главное, платье от «Селин». Как же хорошо, что она его купила! Из легчайшей ткани, оно струилось, стекало вниз, подчеркивало талию, а высокий разрез очень эротично открывал при ходьбе ногу. Не до основания, конечно, но почти.

Лишь бы Макс не рассердился, что она не купила то платье, которое понравилось ему. А разрез он точно оценит! И высоченный каблук позволит стать почти одного с ним роста.

Динке до дрожи в коленках захотелось увидеть реакцию Максима. Она оставила Вике вдвое больше, чем договаривались, хоть та поначалу совсем ничего не хотела брать, и обняла ее. Она бы и расцеловала приятельницу, если бы не тщательно накрашенные губы.

Наконец, такси затормозило у дверей центрального ЗАГСа. До начала регистрации оставалось еще пятнадцать минут, она не опоздала! Толкнула тяжелую дверь – ЗАГС располагался в старинном двухэтажном здании – и вошла в холл.

Внизу никого из знакомых не было. Динка подошла к широкой лестнице, ведущей на второй этаж, и внезапно обнаружила, что все уставились только на нее.

Стало совсем неловко, Динка подняла глаза и тут же столкнулась взглядом с Максимом. Он стоял на втором этаже, облокотившись о балюстраду, и смотрел вниз.

Их взгляды встретились. Он выпрямился и застыл на миг. Динка даже испугалась, вдруг ему не понравилось, что она так самовольно обошлась со своим нарядом. Но Макс быстро пролавировал между собравшимися гостями и слетел к ней по ступенькам.

– Дина, – произнес низко, хрипло, привлек к себе, и этот жест как бы говорил всем глазеющим вокруг: «Обломитесь. Мое». Она не удивилась, если бы он за ее спиной показал окружающим средний палец.

Сверху кто-то присвистнул, оказалось Плоский. Самоубийца, теперь Витка, его жена, ему весь мозг за Динку проест. – Какая же ты красавица!..

Он едва прикоснулся тыльной стороной ладони к ее щеке и так же невесомо поцеловал. Динка схватилась за его ладонь и сжала пальцы.

– Ты не обижаешься, Макс, я купила другое платье, оно мне больше понравилось…

– Конечно нет, тебе так идет, – он снова прикоснулся поцелуем. – Идем, любимая, уже скоро начало.

И сейчас это его «любимая» прозвучало не как привычное шутливое «счастье мое» или «радость моя». Он назвал ее, словно обращался по имени, совсем непривычно и так неожиданно, что у нее выступили слезы.

Быстро наклонила голову вниз, чтобы Макс ничего не заметил и, вложив в его руку свою, пошла за ним.

Раньше счастье казалось ей чем-то эфемерным, призрачным и обязательно прошлым. Ведь так легко точно определить, когда именно наступало то счастье в прошлом, вспоминая и заново проживая счастливые минуты.

А сейчас, впервые в жизни, она была счастлива именно в этом времени, сию секунду, в это самое мгновение. Ее затопила такая волна нежности, что она не выдержала и окликнула его:

– Макс! – сказать хотелось столько, но вокруг было слишком много лишних ушей и глаз. Так что она лишь прижалась к нему и шепнула возле шеи, старалась не вымазать помадой белоснежный воротник рубашки: – Я тебя так люблю!