Яна Рихтер - Сейчас P.S. Вчера. Сегодня. Завтра. Книга 4

Когда мы покинули младшую группу, я услышала вопрос:

– Регина Сергеевна, а у вас есть дети? – с плохо скрываемым ехидством спросила директор Центра.

Высокая, статная, она представлялась мне как императрица в своих владениях, с очень плохо скрываемым превосходством, она испытывала необходимость показать, кто здесь главный.

– Нет.

– Я так и подумала. Вы очень отстранены, никаких эмоций не испытываете. Вы не любите детей?

В её голосе слышался вызов.

– Тамара Константиновна, это личный вопрос. И он не имеет отношения к моей работе. У меня техническое задание и я готова его выполнить.

– Да, это же для вас только работа, – с наигранным разочарованием выдала она.

Она тронула за руку, Ольгу Валерьевну, начальник отдела опеки и попечительства, привлекая её внимание.

– Ольга Валерьевна, напоминаю вам о нашей договоренности.

– О чём вы, Тамара Константиновна, напомните, пожалуйста – руководитель недоумевала.

– Вы же понимаете, что это дети. Которые и так уже натерпелись в жизни. А тут еще чужая женщина без эмпатии будет нос свой совать. Да она на них как на инопланетян смотрит! Мы с вами договаривались, что детям никакого вреда съемочным процессом не причинят.

– О Боже, детский сад какой-то, – пробубнила я себе под нос.

– Тамара Константиновна, вы неверно понимаете ситуацию…

Всё. Я извинилась и вышла, пусть разбираются сами.

– А что ты делаешь?

Отдельно от всех на полу сидел, подогнув колени, мальчишка, я видела только его спину. За полтора часа, которые я там находилась, никто из детей не подходил к нему, он ни разу не поднялся со своего места, даже ни разу не оглянулся по сторонам. Дети сновали небольшими группками, по два-три человека, затевали какую-то игру, присоединялись к игре соседей. Я откровенно разглядывала его минут пятнадцать, а потом встала и направилась к нему и села прямо на пол рядом с ним. Темноволосый мальчуган не обратил на меня никакого внимания. Я, не зная, как определить детский возраст, логически вывела, что ему может быть от четырёх до шести лет.

Разумеется, на мой вопрос он не ответил.

Он молчал. И я тоже. Он собирал из конструктора «ЛЕГО» что-то вроде крепости. Собирал не хаотично, а по какому-то только ему одному известному плану. Всё на удивление было очень рационально. Детали он захватывал и крутил основательно, активно использовал пальчики, значит, с мелкой моторикой всё в порядке, говорит должен, отметила я.

– Вот тут стену надо толще сделать, ещё один ряд сложи, – я показала место, где надо укрепить стену.

Он меня игнорировал и продолжал заниматься своим делом.

Несмотря на то, что съемки шли уже две недели, как нужно разговаривать с детьми я не знала. Я была вовлечена во все жизненные процессы детей в Центре, но как разговорить мальчишку я даже не представляла. А просто заставить его поговорить со мной я не хотела.

Наверное, что-то во мне сломалось, и дети это чувствовали. Большая поломанная тётя. И старались держаться от меня подальше. Хотя, следует отметить, что дети просто очень взаимны, видя, что я не проявляю к ним должного участия, они не особо интересовались мной. На самом деле, я еле справлялась с эмоциями, прячась за своим профессионализмом, потому что невозможно отключить чувства, когда видишь одиночество таких поражающих масштабов.

Я взяла детали конструктора и начала укреплять стену. Мальчик поднял на меня свои глаза.

Длинные черные ресницы, оранжево – жёлтые глаза с крапинками.

Сердце на секунду замерло. Я вспомнила, что нужно дышать.

– Спасибо, – сказал он.

– Как тебя зовут?

– Димка, – сказал он. И улыбнулся. Озорная улыбка, и один уголок рта выше, чем другой.

Я выдавила из себя улыбку, тронула мальчугана за плечо, пообещала, что обязательно вернусь, и быстро вышла из группы на улицу, не надевая пальто. Я вдыхала холодный морозный воздух так часто, как могла. Мелкий микроскопический лед в воздухе царапал мне слизистую носоглотки, но я не обращала на это внимание. Я дышала. Затем рухнула на скамейку и расплакалась. Эмоции прорвались наружу. Неважно, сколько времени прошло, неважно, сколько времени ещё пройдет. Есть моя constanta, и она неизменна. Он до сих пор мне снится. Он до сих пор приходит в мой сон и держит меня за руку, целует в нос и шепчет на ухо, чтобы я не сдавалась. Я до сих пор почти физически ощущаю гладкость кожи, рельеф плеч и его дыхание на моей щеке. Там, во сне я всегда трогаю руками его стриженый затылок и трусь щекой о его щетину.