Наталия Романова - Горькая полынь моей памяти

– Убедилась? – он ухмыльнулся. Какая она…

– Ты и на самолёте летал? – очень в тему ответила синеглазая.

– На поезде приехал, – заржал Дамир.

– Ну и шуточки у тебя! – закатилась Эля.

– Может, ты меня ещё раз потрогаешь? – смеясь, с надеждой спросил парень. – Вдруг я первый человек, которого ты видишь, кто на самолёте летал.

– Не первый, – Эля беззаботно махнула рукой.

– Через океан? – он хитро скосил глаза. – Аж до Америки?!

– А, так… Так первый, – и, хохоча, потрогала за плечи.

Говорила Эля сущие глупости, младшая сестра Дамира – Карима, соплячка шестнадцатилетняя, и та разумнее изъяснялась. А трогала как женщина. В каждом движении укол по нервам в самую мужскую суть. Будто не по плечам потрепала, как погладила щенка, а ниже пояса скользнула, опалив горячим дыханием.

– Так значит, ты поморка? – Дамир всеми силами сбрасывал васильковый морок.

Сколько лет этой девчонке, кто родители – ничего неизвестно. Да и не привык он руки распускать вот так, без спроса. Не был девственником, целомудрием не славился, нравственностью не отличался. Но одно дело где-то там, в студенчестве, в Штатах, со взрослыми, знающими себе цену женщинами, другое – с васильковой поморочкой, заявившейся за каким-то лядом в Поповку, потерянную среди лугов Поволжья.

– Да, – кивнула Элеонора, названная в честь Элизабет Тейлор.

– И как тебе у нас?

– Хорошо, только ночи тёмные, но привыкнуть можно.

Интересная характеристика, почти удивившая Дамира, а может, он уже привык к Эле, её странным суждениям, выходкам, и ничему не удивлялся? Да и была правда в словах девчонки. О белых ночах в Архангельске здесь только слышали.

– А почему переехала? Архангельск – город, а здесь что делать? Коровам хвосты крутить, так здесь почти не осталось коров, – Дамир в удивлении пожал плечами.

– Я просто так сказала «Архангельск», чтобы понятно было. Мезень, слышал такой город?

– Нет.

– Вот, а о Заакакурье тем более. Деревня, не больше вашей Поповки, только красивей, – не без гордости добавила Эля. – Здесь колледж ближе, вот я и переехала к папке, – она небрежно повела плечом.

– Тебе сколько лет? – Дамир аж отодвинулся от неожиданности.

Всевышний! В колледж ей здесь ближе! В колледж с какого класса поступают? С девятого? С восьмого? Куда смотрит этот «папка», девчонка через поле одна шлындает, и в каком виде. Дамиру стало душно, он ещё раз глянул на Элю… Пойти набить морду, что ли, этому папаше. Мало, что ли, алкоголиков, дураков, пришлых, чтобы малолетнюю дочь выпускать из дома в таком виде?! О чём только люди думают? Да будь это не Дамир на машине, валялся бы сейчас этот ходячий, источающий порок, соблазн в канаве.

– Восемнадцать, перед выпускным исполнилось, – Эля засмеялась. – Не бойся, уже можно, я сама уголовный кодекс читала, – и выпрыгнула из машины.

Домой подъезжал неспешно, словно впитывал в себя окружающие пейзажи. Родное село, в отличие от Поповки, раскинулось вдоль берега Волги вольготно, широко, обеспеченно. Шумя садами, переливами петушиных песен, гомоном домашних птиц. Дороги укатаны слоем асфальта, в торце центральной улицы – белое кирпичное здание школы сверкало недавно установленными окнами.

Здесь имелись магазины, один центральный и несколько по окраинам села. Почта, здание банка, аптека, даже фельдшерский пункт стоял – по сути, небольшая, но всё же больница. Исправно работал детский садик, автобусное сообщение с райцентром и областным городом, водопровод. Мужики – не совсем пропащие алкоголики – были при деле. Летом всегда хватало работы, кто на местных фермеров трудился, кто на себя, да и женщины, в большинстве своём, пристроены. Местный люд не назвать богачами, но в сравнении с «поповскими» здесь жировали.

Дамир свернул на тихую улочку, с двух сторон окутанную свисающими на дорогу фруктовыми деревьями, и остановился у большого здания из жёлтого, огнеупорного кирпича. Простой, как куб, дом – трёхэтажный, без изысков, просторный, удобный, надёжный. Забор из такого же кирпича, высокий и неприступный, несколько неприметных камер по периметру, ворота простые с виду, металлические, выкрашенные в чёрный цвет. Максимально функциональные, не бросающиеся в глаза. Были в селе дома больше и вычурней, жёлтый куб смотрелся справным середнячком, не более.

Дамир лет до девятнадцати-двадцати был не в курсе доходов родного отца. Детей своих тот не баловал. Учились все в городе, отвозил и забирал лично, в последние годы – водитель, но Дамиру такая честь практически не перепадала. По заграничным курортам никто не отдыхал, брендовых шмоток не носил. Одежда была добротная, качественная, модная даже, но не более. Карима светила серьгами с бриллиантиками, были и у матери дорогостоящие украшения, но не Картье, не Булгари. Тогда Дамир о подобных торговых домах не слышал. Гаджеты были современные, но чаще раза в два года отец телефоны детям не менял. Потерял? Держи кнопочную Нокию и не ной. Сам виноват. В семье есть нужды важнее прихоти.