Эльвира Сапфирова - Будет воля твоя. Том 1

Учитель! Он должен стоять над учениками. Его знания, опыт, моральные качества, должны быть выше окружающих его людей, иначе он не сможет заставить поверить в те ценности, о которых говорит. Учитель связывает прошлое и будущее. И если связь непрочная, формальная, канет в лету прошлое и не наступит будущее.

Гром аплодисментов прервал идилличекие размышления. Вера Павловна, взглянув виновато на приятельницу, прошептала:

–Потом, ладно?

Из-за кулис выходило чинно, не торопясь, начальство, и занимало свои места за столом на сцене. Заиграли «Патриотическую песнь» Михаила Глинки, без слов. В зале встали: кто нехотя, со вздохом, кто спокойно по привычке, выработанной годами, и лишь в президиуме вскочили быстро, молодцевато, с поспешной готовностью, одергивая дорогие, нарядные костюмы.

Людям казалось, что преобразования совершались где-то и с кем-то, но не с ними. И когда в суете будней незаметно поменялись цели образования, они не почувствовали разрушительную силу этих преобразований. Воспитывать патриотов стало не модно. Престижны люди мира. Теперь надо воспитывать не творческую личность, а компетентного потребителя. Поговаривали даже отменить обязательное среднее образование?! Зачем его всем иметь? А потребителю и образование должно быть соответствующее: чем меньше, тем лучше. И согласились!

А может, люди желали видеть и ощущать только положительные веяния времени. Хотели отменить тоскливо написанные отчеты, но оставить возможность учить и воспитывать детей-патриотов, или не терять тот высокий престиж советского учителя в обществе, что был в Советском Союзе! Не получится. Революция, как и весна, пробуждает все живые силы природы: и цветочки, и сорняки.

ГЛАВА 7 Час славы Веры Павловны

–Закончился трудный, но интересный учебный год, а что принесет новый? – громко и торжественно читал доклад, стоя за трибуной, начинающий лысеть и расплываться Заурбий Бечмизович, заведующий районным отделом народного образования, – пятерым учителям присвоено звание учитель –методист. Это пионеры, товарищи, новаторы! Они освоили новые предметы и методику их преподавания. Встаньте, товарищи, встаньте! Пусть все увидят вас!

Раскрасневшаяся и смущенная, Вера Павловна встала, придерживая ускользающее сидение кресла. Ее глаза светились, она счастливо улыбалась и с удовольствием кивала в ответ на приветствия и поздравления коллег. А заведующий с воодушевлением продолжал:

–Вот, вы наша гордость! Теперь каждый ваш урок – открытый. Приходите к ним, товарищи, учитесь, совершенствуйте свое мастерство!

Когда Вера, счастливая, плюхнулась в кресло, Наталья Николаевна радостно пожала ее пальцы:

–Молодец, поздравляю. И молчала! Скромничаешь?

Верочка игриво пожала плечиком и прислонила палец к губам. Она с упоением переживала гедонистическое состояние триумфа. Оратор стоял на трибуне, что-то говорил, но женщина его не слышала еще несколько минут, смотрела на сцену невидящим взглядом, и блаженная улыбка гуляла по ее лицу. Приятно, но главное – будут последователи, апробировавшие её программу. Директор просто обязан дать часы на мировую художественную культуру во всех старших классах. Если бы не полный зал людей, она громко и счастливо бы рассмеялась и захлопала в ладоши. Медленно, но неуклонно, год за годом сбывалась ее мечта. Литература – особый предмет, он формирует личность, мировоззрение и преподавать его надо по-особому, по-новому. расширяя знаниями о мировой художественной культуре.

Так и сидела, витая в облаках, пока Наталья Николаевна не спросила, касаясь середины цветка на груди:

– Где это ты пуговицу потеряла? Плохая примета.

А Вера беспечно посмотрела на стройный ряд маленьких, блестящих пуговиц под цвет фиолетовых пионов, и беззаботно махнула рукой.

– Наверное, в очереди оторвалась. Такая давка за книгами, – она втянула живот и легонько, нежно провела по бусинкам, – хорошо, что нитка была гнилая, аккуратно потерялась.

Соседка, сидящая позади, наклонившись, подтвердила:

– Их много, одной больше, одной меньше.

Вера оглянулась, кивнула в знак согласия и вздрогнула, почувствовав на себе чей-то взгляд. Нехороший, жёсткий. Захотелось забиться, затеряться среди многочисленной публики, спрятаться, как в детстве, под кровать, от этих насквозь пронизывающих испепеляющих глаз.

Она наклонилась к сумке, стоящей у ног и рылась в ней, судорожно соображая, кто бы это мог так смотреть. Явно, не поклонник. Но ей знаком этот жуткий взгляд. Татьяна?! Так умела смотреть только она. Мозг молнией обожгло ощущение обиды, напрасной обиды, незаслуженного оскорбления, запрятанного глубоко в подсознание. Даже дышать стало больно.