Елена Безрукова - Ты не знаешь о дочери

Меня так и бомбило и едва не подкидывало к потолку, что ОНА снова посмела прикоснуться к моей жизни и вмешалась в неё спустя годы.

Та, кем я так долго болел и пытался тщетно забыть голубые глаза, медные, пахнущие клубникой волосы, мягкие губы, которые узнали первые поцелуи и нежные руки.

И мне удалось вырвать её из своей груди – мне больше не больно.

Но встреча воочию да ещё такая неожиданная, словно выбила почву из-под ног. Едва увидел её, повзрослевшую, но всё ту же робкую рыжеволосую девчонку, как перед глазами тут же пронеслась вся наша история: школа, общий дом, мой арест, аттестат, первые поцелуи, первый секс с ней, вступительные экзамены, годы студенчества… а потом в один далеко не прекрасный день этот чёртов Катёнок, которого я любил до одури, меня предала. Променяла. Разменяла. Обманула. И убила нахрен.

Меня и до сих пор нет. Другой Роман теперь живет, а того мальчишки, который наивно верил в любовь, в свою девочку, которую полюбил, и мечтал о светлом будущем с ней – больше нет. Она его убила. Сама. Своими же руками.

Я давно уже не вспоминал о ней. Лишь редкие сны бередили старые раны: она во сне была моей, смеялась или кайфовала во время занятий любовью… Но утром я забывал об этих снах или не обращал на них внимания.

Это всего лишь сны. Воспоминания. Призраки прошлого. В те моменты я был счастлив, и сознание просто воспроизводит то, что я видел и ощущал – Рыжую и Любовь.

На расстоянии не помнить её гораздо проще. Теперь увидел её – и меня едва не разорвало от гнева – какого чёрта отец притащил сюда эту рыжую стерву, зная, какую глубокую рану она мне нанесла тогда?

Время прошло – да. Боль притупилась – да. Но мозгами-то я помню как мне было хреново из-за этой дряни, сколько было бессонных ночей, и даже, стыдно признаться, слёз. И ведь не мальчик уже был, а всё равно первое время порой сами собой слёзы выступали, когда я тосковал по ней и скулил ночами.

Но я не поддавался слабости. Терпел и ждал, когда перестану так умирать по ней каждый день. Нужно было ждать.

Я знал, что назад пути нет.

Пощения ей нет.

Любви больше нет.

Нас больше нет.

А теперь эта стерва стоит и смотрит на меня своими огромными голубымы глазами, словно сама невинность, словно бы ничего не случилось. Но меня не провести – я знаю, кто ты, Романова Екатерина, и знаю, чего ты стоишь. Больше ты меня не проведёшь никогда в жизни. Нам точно не по пути.

– Так, – оборвал меня отец. – Прекрати немедленно цирк. Не смей оскорблять при мне женщину. Сядь. И послушай отца. Сядь, сядь. Тебе надо успокоиться. Воды попей… Это не тебе решать, кто будет работать в компании. Я против увольнения Кати.

– Предлагаешь уволиться мне? – изогнул я одну бровь.

– Зачем? – све брови вместе отец. – Работай. Она мой секретарь, не твой. Чем она тебе мешает?

– Я уже сказал – мне неприятно её видеть здесь после всего, что было, – отозвался я.

– Оставьте это в прошлом – вы же взрослые люди, – развёл руками он. – Катя, между прочим, узнала о том, что ты прилетаешь и будешь работать в компании, вчера, но ни слова не сказала против.

– Потому что не я её предал, – напомнил ему я. – Она – меня.

– Это вы сами разбирайтесь, – ответил отец. – Что там точно произошло у вас – я не знаю, со свечкой не стоял. Но я не думаю, что Кате было сильно легче после того как ты всё бросил и улетел к матери. Но просто она умеет не смешивать личное и работу. Ты чего устроил детский сад, Ром? У вас сейчас совсем разная жизнь, вот и не трогайте друг друга. Тебе я дам другого секретаря в любом случае.

– Да уж, пожалуйста, дай другого, – сарказм из меня так и пёр. – Бестолковки мне не нужны.

– Она не бестолковка!

– Кому как, папа.

– Ещё раз повторю – я против ухода Кати из компании, – твёрдо говорил отец. – Не смей ей строить козни, ты слышишь меня?

– Я не собирался. Что за глупости, пап? – задал я вопрос.

– Ты можешь, Рома, – внимательно посмотрел он на меня. – Я прекрасно помню твои выкрутасы и в школе, и в университете потом. Поэтому предупреждаю сразу – я против третировании девушки. Ей нужна эта работа, ей ребёнка кормить надо.

– Ребёнка? – переспросил я.

– Да, ребёнка, – повторил отец.

– У неё есть… кхм, ребёнок? – в горле отчего-то резко запершило, как будто эта новость могла быть для меня неприятной.

– Ну есть, раз я это сказал, – снова нахмурился отец. – Чему ты удивляешься? Катя – взрослая девочка, и у таких бываю дети. Вот и у неё родилась дочь.