Мария Высоцкая - Мой худший друг

– Ладно, – соглашаюсь под общим напором.

– Вы тогда в «Меланж» езжайте, Володя там ждет.

– Ок. Тох, прыгай ко мне, – это уже Королев чудеса гостеприимства проявляет.

– Поехали? – Азарин протягивает мне пальто.

– Ага, – тяжело вздохнув, иду за ним следом.

***

Пальто я не надеваю, так, только накидываю на плечи. Не хочется перепачкать супом еще и подкладку.

Азарин снимает машину с сигнализации, и я вынужденно усаживаюсь на переднее сиденье.

Ребята уехали быстрее. Тим же еще копался. Ему кто-то позвонил, и минут десять он нарезал круги вокруг авто, периодически смеясь и поглядывая на меня через лобовуху.

Специально он, что ли?

Смотрю на консоль в попытке понять, как тут включить музыку, но, так и не разобравшись, откидываюсь на подголовник, прикрывая глаза.

От Антона, кстати, приходит сообщение с вопросом, есть ли кто у Катьки.

Пишу, что и сама без понятия. У Катюхи такой ветер в голове, она парней как перчатки меняет. То один ей нравится, то другой…

– Прости, заболтался, – Азарин забирается в салон и сразу заводит двигатель с кнопки.

И так слегка продрогшее тело обдувает потоком холодного воздуха, который Тим запустил в машину со своим приходом.

– Я уже заметила, что несильно спешил.

– Громова, ты чего вечно такая пассивно-агрессивная, а?

– Трудное детство, – кривлю губы и отворачиваюсь к окну.

Про себя же думаю: «Ну включи ты уже обогрев…» Пока он там трындел, я сидела в холодной машине.

Тим щелкает по консоли, врубает музыку и выезжает на дорогу. Вообще, я Азарину по жизни не доверяю, но, к моему удивлению и даже небольшому разочарованию, водит он лучше чем сносно. Даже упрекнуть не в чем.

Ноги начинает медленно обдувать теплом, отчего я немного расслабляюсь. Можно сказать, оттаиваю.

– Приехали.

Тим чуть притормаживает, дожидаясь, пока поднимется шлагбаум, и съезжает на подземную парковку.

Квартет жилых корпусов, прекрасно вписывающийся в архитектуру старой Москвы, и правда расположен в четырех минутах езды от ресторана. Если не включать в это время светофоры и заторы.

Ценник на элитное жилье здесь начинается от ста пятидесяти миллионов. Это я уже гуглю. Стоит пройти вдоль улицы никуда не сворачивая, и обязательно упрешься в упомянутый Булгаковым парк.

– Красиво, – говорю, как только мы выходим из лифта. – Надеюсь, в этот раз ты не запрешь меня на чердаке? Или что тут, мансарда?

Азарин ухмыляется и, отрицательно покрутив головой, пропускает меня в квартиру.

В принципе, ничего неожиданного. Их дом я видела, было бы глупо полагать, что квартира чем-то уступит.

– Ванная направо. Полотенца и халат там есть. Можешь выбрать что-нибудь из моего шкафа, если в халате будет некомфортно.

– Кто ты и куда дел Азарина, м? – разуваюсь и, оттянув мокрое платье от груди, смотрю на Тима.

– Направо, – игнорирует мой вопрос.

Для убедительности, видимо, показывает мне направление ладонью, а сам идет в противоположную сторону.

Если наш поцелуй подействовал на него так отрезвляюще и превратил из сатаны в ангела, я готова провернуть этот номер еще раз. Исключительно в интересах собственного спокойствия.

– А машинка где?

– Рядом с ванной прачка.

Рядом с ванной…

Закрывшись изнутри, быстренько снимаю платье и колготки. Резинка намокла и мерзко впиявилась в кожу на талии, оставляя после себя красный след.

Протерев живот краем намоченного полотенца, укутываюсь в огромный черный халат, который взяла с полки. Он там был не один, а целая стопка, и все в прозрачных пакетах. Полотенца, кстати, тоже. Видимо, это апартаменты. Удобно, вроде и в своей квартире живешь, а сервис как в отеле.

Вышмыгнув в прихожую, нахожу ту самую дверь рядом и закидываю вещи в машинку. Ставлю среднюю температуру. Время она выставляет сама, всего каких-то полчаса. Плюс минут двадцать сушки.

Медленно прогуливаюсь по коридору, абсолютно не желая увидеть то, что вижу.

Одна из дверей приоткрыта, и я мельком замечаю Азаринский силуэт. Судя по всему, это спальня, по которой он расхаживает в одних джинсах и снова треплется по телефону. Если отвести взгляд, то можно заметить валяющуюся на кровати толстовку.

Тим смеется, и я вздрагиваю, снова приклеиваясь глазами к его спине, да и хорошо сложенной фигуре в целом. Подгибаю пальцы на ногах, чувствую, как краснеют щеки. К ним обильно приливает кровь. Это стыд, что я подсматриваю, или волнение?

– Громова, подглядывать нехорошо, – он резко оборачивается, обрубая свой разговор, чем застает меня врасплох.