Таррин Фишер - Вор (ЛП)

Когда она заканчивает, то вытирает тыльной стороной руки рот и смотрит на меня, словно я змея. Хотя змея тут она.

— Может, попробуем быть друзьями?

Я развожу в стороны ладони и наклоняю голову так, словно не понимаю, о чем она говорит. Хотя, честно говоря, я всё понимаю. Мы не можем держаться в стороне друг от друга, поэтому какая у нас может быть альтернатива? Она икает от колы.

— Знаешь, я никогда не встречала человека, который говорит столько же, сколько и ты, при этом не произнося ни единого слова.

Я ухмыляюсь. Обычно, если я позволяю ей выговориться, не перебивая ее, она рассказывает мне гораздо больше, чем планирует сама.

— Я ненавижу себя. Я та, кто вышвырнула Кэйси чертову Энтони на улицу. (Прим. Кейси Энтони были предъявлены обвинения в убийстве своей дочери — двухлетней Кэйли Энтони. Несмотря на то, что все улики указывали на то, что девочку убила ее мать, присяжные признали Кейси Энтони невиновной по всем пунктам обвинения. Журнал « Time » охарактеризовал этот процесс как «суд века»).

— Где Ной?

— В Германии.

Я удивленно поднимаю брови.

— Его не было в стране, когда выносили приговор?

— Заткнись. Мы не знали, как долго присяжные будут принимать решение.

— Ты должна праздновать,— я откидываюсь назад и закидываю руки за спинку дивана.

Она начинает плакать с каменным выражением лица. Слезы льются, словно вода из открытого крана.

Я не двигаюсь. Мне хочется броситься к ней и успокоить, но когда я дотрагиваюсь до неё, мне потом бывает трудно остановиться.

— Помнишь, как в колледже ты начала плакать, потому что думала, что провалишь тест, а профессор подумал, что у тебя припадок?

Она начинает безудержно хохотать. Я расслабляюсь.

— Ты сделала свою работу, Герцогиня, — мягко говорю я. — И ты сделала её хорошо.

Она кивает, поднимаясь. Наше время окончено.

— Калеб... Я…

Я качаю головой. Мне не хочется, чтобы она извинялась за то, что пришла, или же говорила, что это больше не должно повториться.

Я провожаю её до двери.

— Полагаю, мне следует сказать, что я сожалею из-за того, что случилось с Лией? — она смотрит на меня из-под ресниц. Из-за слез её тушь собралась в комочки. На другой женщине это смотрелось бы неряшливо, но на Оливии это смотрится очень сексуально.

— Я бы не поверил тебе, если бы ты это сказала.

Она улыбается; улыбка начинается в её глазах и медленно переходит на губы.

— Приходи на ужин. Ной всегда хотел познакомиться с тобой, — должно быть, она замечает скептицизм на моем лице, потому что начинает смеяться.— Он замечательный. Правда. Придешь со второй половинкой?

Я провожу рукой по лицу и качаю головой.

— Ужин с твоим мужем не входит в список того, что мне нужно успеть сделать перед смертью.

— Так же, как защита твоей бывшей жены в зале суда не входила в мой.

Я вздрагиваю.

— Оуч.

— Увидимся в следующий вторник в семь? — она подмигивает мне и ускользает из квартиры.

Я не согласен, но она знает, что я буду там.

Черт. Я влип.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Настоящее

Я позвонил своей половинке. Она, как обычно, опаздывает. Последние три месяца я вижусь с ней около двух раз в неделю. Для меня стало сюрпризом, что я наслаждаюсь её обществом, особенно после того, что произошло с Лией. Поначалу мне хотелось завязать с женщинами на некоторое время, но, похоже, я наркоман.

Мы договорились встретиться у Оливии вместо того, чтобы приезжать туда вместе. Я отправил ей адрес Оливии, пока подбривал свою бороду до эспаньолки. Я решаю выглядеть как Джеймс Дин и надеваю голубые джинсы и белую рубашку. На пальце, где когда-то было обручальное кольцо, все ещё виднеется незагорелый след. В первый месяц после развода я постоянно ощущал присутствие кольца на пальце и паниковал каждый раз, когда видел пустой палец, думая, что потерял кольцо. Правда всегда душила меня, словно я набивал полный рот ваты. Я потерял свой брак, а не кольцо, и это была моя вина. Наша «вечность» продлилась всего лишь пять лет, а та часть клятвы, в которой говорилось «пока смерть не разлучит нас», трансформировалась в «непримиримые разногласия». Я все ещё скучаю по браку, а, может быть, и по самой идее брака. Моя мать всегда говорила, что я рожден, чтобы быть женатым.

Я стою в фойе её здания, ожидая лифт.

Она всё ещё живет в той квартире. Я приходил сюда один раз во время судебного разбирательства по делу Лии. Её апартаменты примерно в три раза больше моих, с окнами от пола до потолка, из которых открывается прекрасный вид на океан. Оливия выпендривается. Она даже не любит океан. Самое близкое расстояние, на которое она подходила к нему, такое, чтобы она могла дотянуться до воды большим пальцем ноги. Оливия живет на последнем этаже. Я сжимаю бутылку, когда открываются двери лифта. На этом этаже находится только одна квартира.