Юлия Николаева - Защити меня

Андрей был в кухне.

– Кофе остыл, – заметил мне, поедая яичницу. В желудке снова заурчало. – Я на тебя тоже пожарил.

– Спасибо, – кивнула я, положила яичницу на тарелку и села с ней и остывшим кофе за стол. Мужчина, кажется, не испытывал никакой неловкости. На меня вообще внимания не обращал, ел и читал что-то в телефоне.

Я запихнула в себя яичницу и быстро выпила кофе.

– Спасибо, – сказала снова. – За все. Ну что приютил, – добавила на его взгляд. – Я, наверное, поеду.

– Если тебе некуда идти, можешь остаться в моей квартире, – он говорил, не глядя на меня, что-то писал в телефоне. – Только я уеду до вечера и тебя закрою.

Ох, вот так предложение. И все равно это слишком уж странно. Хотя секс-то получил, а утверждал, что тот его не интересует.

– Зачем тебе это? – не удержалась все-таки.

– Я вроде уже отвечал, – он бросил быстрый взгляд, вставая.

– Про жалость? Может, ты еще деньги в приют для животных переводишь?

– Может, и перевожу, – усмехнулся Андрей. – Не самый большой порок, как считаешь?

Я промолчала. Пока он мыл посуду, кусала губы. Это такой хороший вариант, меня здесь никто не найдет, просто потому что между мной и Андреем никакой связи нет. Пару дней поживу у него, а потом пойду сдаваться, дольше злить Давида не стоит.

– Я остаюсь, – сказала, когда мужчина обернулся. Он только кивнул и молча ушел, а я проводила его долгим взглядом.

Вскоре я осталась один на один с квартирой. Странное ощущение. Квартира большая, двушка. Кухня, комната хозяина и гостевая. Интересовала меня, конечно, спальня Андрея. Наполовину она представляла собой кабинет: в углу был диван, стеллаж с книгами, низкий стол, подставка для ноутбука, который Андрей унес с собой.

На книжных полках только книги, ни записок, ни фотографий. Вообще, впечатление, что мужчина не склонен к уюту. В верхнем ящике тумбочки презервативы, в нижнем – документы. Договор на аренду этой квартиры заключен на имя Лунева Андрея Станиславовича. Андрею было сорок четыре, я думала меньше, выглядит он моложе, по крайней мере. Квитанции за квартплату, договор на покупку машины в салоне. И больше ничего. Да уж, негусто.

Зато здесь был телевизор, надеюсь, он работает, как раз скоро будут новости. Другого способа узнать об обстановке у меня пока нет. Я включила городской канал и стала ждать, ни о чем не думая. Просто пялилась в пол. Гадать не было желания, тем более ничего светлого не намечалось.

В двенадцать начались новости. И, конечно, девушка погибла. Девятнадцатилетняя Кристина Мишина приехала на дачу вместе с матерью, ближе к ночи они поссорились, и девушка ушла из дома к озеру. Обнаружили ее около шести утра, к этому моменту она была мертва уже несколько часов. По версии следствия девушка полезла купаться и захлебнулась. Так себе версия, если честно. Никаких следов насилия не найдено.

Что ж, он умеет делать свое дело.

И в памяти всплыло лицо мужчины, стоявшего в лунном свете. Я прикрыла глаза, закусывая губу. Вот бы забыть его, как было бы хорошо. Но хорошо – это вообще не про меня, по ходу.

Показали мать, толстую рябую женщину, она не была испугана, только растеряна. Ничего не видела, ничего не слышала. Не хватилась, потому что Кристина последнее время часто убегала на всю ночь.

Версии об убийстве не прозвучало. Это хорошо. По крайней мере, для меня точно. Если никто не будет искать убийцу, то дело заглохнет. А искать не будут, мамаша, кажется, совсем не удивлена сложившемуся раскладу.

Фотографию погибшей тоже показали, милая такая, совсем девчонка внешне: светлые волнистые волосы разбросаны по плечам, большие сияющие глаза, тонкий нос, пухлые губы. Следом показали съемку с вытаскиванием тела. Отстой.

Я выключила телевизор. Немного посидела на краю кровати. Внутри было тяжело. Смерть – это всегда тяжело. Когда она далекая, она напоминает о том, что может прийти за тобой, когда близкая…

Я нахмурилась, отгоняя мысли прочь. Прошла в кухню, заглянула в холодильник. Можно что-нибудь приготовить. Готовка меня всегда успокаивала. Я вытащила продукты, посуду. Резала, а сама думала о Мироне. Как он сейчас? Доехал до Москвы? Все ли хорошо у него? Вот бы узнать. Но опасно. Давиду хватит возможностей добраться и до Москвы, деньги должны быть потрачены, дело сделано, тогда и трава не расти.

Я откусила от веточки укропа и улыбнулась, вспоминая нашу с Мироном жизнь. Мы тогда, как неоперенные птенцы, вылезли в мир из скорлупы детского дома, ничего не знали, ничего не умели, не приспособленные к обычной бытовой жизни даже. Мне верилось в светлое будущее, детский дом на удивление не сломал меня в этом плане. Казалось, за его стенами все будет хорошо, мы вырвемся, встанем на ноги, добьемся того, о чем мечтали.