Наталья Юлина - Звезды пахнут снегом

– Ну, пошел, ну, что?

– Не лезь ко мне… Я таких, как ты…

– Обиделась.

– Звезды ему. Дури ему не надо, подавай ему звезды. Звездочет хренов.

– Обиделась.

– У тебя другие слова есть?

– Обиделась. Ладно уж, мотай давай к сыну. Того и гляди, проснется один и побежит опять мамку искать.

Прожив год в экспедиции – так все называли обсерваторию – я уехала зимой, а через год летом вернулась посмотреть, как они живут. Почти все вышли меня встречать, истопник сурово произнес: «Ты, Наташа, сильно похужела». Петенька начал карабкаться на меня, как на дерево, и спросил, гордясь, что мы теперь на равных: «Я в первый класс пойду, а ты в какой?» я ответила, что в самый, самый, самый последний. Петенька с недоверием на меня посмотрел.

Больше после того лета я не видела Петю, но от мамы Розы приходило письмо:

«Мы с Петей едем в Набережные Челны. Посылаю тебе лотерейный билет, если он выиграет, пришли до востребования».

Билет не выиграл.

И вот последнее воспоминание о Петеньке.

Весной, чуть повыше, там, где дорога, вильнув, поднялась над домами, в первых числах мая я решила покататься на лыжах.

За гору солнце едва опустилось, и майская каша схватилась морозом, я надела лыжи и оттолкнулась. В тот месяц Петя со мной не хотел разлучаться совсем и теперь проводил и остался у камня. Думала, холод, он быстро домой убежит, и я вниз понеслась.

Так-то легко, вот вверх – тяжело, чуть наступишь, наст провалился, а выбраться – силы нужны. Два часа выбиралась. Не знала, что Петя, одетый так, чтобы бегать на солнце, в резиновых сапожках на босу ногу, всё это время будет стоять, на снегу меня ожидая. Почти и стемнело. Смотрю, он стоит. Волосы ярко белеют, остальное – синее с синим слилось. Голос почти потерял. Ладошки – сосульки. Еле оттерла. Скорее домой. Петенька – рыцарь, единственный друг настоящий.

I часть. Девушки наши

– Нет. Ты представь, не проснулась еще, слышу, кто-то ходит. Шуршит, не стесняясь, бумагой, старается в сумку попасть.

– Да ты что?

– Я испугалась. Кричу кыш, никакого ответа. Так же, блин, шуршат и шуршат.

– Я б запустила хоть чем.

– В кого? Я ж не вижу. Может, ворона.

– Где здесь вороны, ты что?

– Испугалась. Чуть поднялась на локтях.

– И что?

– Белки. Деловые. Обследуют всё. Пакет разорвали.

– Значит, в палатке дыра.

– Ты слушай. Конечно, дыра, да мне-то что толку? Как рыжих бестий прогнать?

– Рыжая бестия, так тебя твой Сашка зовет. Ученый.

– Гад он, ученый.

– Ты что?

– Ничего. Обещал, разойдусь, разведусь. А я опять залетела.

– А он?

– Гад. Ты лучше про белок послушай.

– А что?

– Да то. Убила я белку-заразу. Железку здоровую мой положил в головах – наверно, стащил. Схватила ее и по ним.

– И что?

– Заверещали, сбежали, как бабы из бани, если хлещет один кипяток, а этот, бельчонок лежит. И кровь

– Что теперь делать?

– Выбросила. Что делать.

– Нет, тебе-то что делать?

– Да что я, маленькая? В первый раз?

– Ой, Людка, дела.

– Да, ты языком смотри не трепи. Если кто здесь узнает, я на тебя все повешу, поняла?

– Да, брось, что же мы, не подружки? Ты хоть и крутая, а глупая Людка. Сказать секрет?

– Ну.

– Замуж иду. Заявленье подали.

– Ух, ты. Почему ж я такая? Вот че… ерт.

– Приглашаю, через три недели.

– Ты подумай. Вот девка счастливая. Наверно, в Москву уедешь теперь.

– Ну.

– Уедешь, я здесь буду одна.

– Что делать с тобой. Дура ты, Людка. В марте гуляли, тебе девятнадцатый стукнул?

– Сказанула. 19 исполнилось.

– Всё равно. Не надо рожать, жизнь искалечишь себе и ребенку, но и залетать-то зачем? Что ж ты такая у нас…

– Не тебе чета. Ты у нас деловая.

На этих же днях иду я от озера к нам. Слышу, Миша-жених посигналил. Остановил. Подвезу, говорит. Села. Хохотнул и мимо дороги вверх почти вертикально. Машина ползет, как беременная, переваливаясь с боку на бок. Камни стучат по дну, кузов вот-вот сорвется. Машина-старушка едва жениха переносит, не сдюжит, развалится, кажется, прямо сейчас. А Мише смешно. И что же? Хохочем вдвоем. Длинный срезав язык и подпрыгнув два раза, наконец, на дорогу попали, ура. Подъезжаем. Зоя-невеста не бросится Мише на шею, как завидит его. Издали ручкою пухлой махнет, вот жених и растает. Может, счастливою будет.

Но. Но всё, что ты знаешь, для местности данной не нужно, в ближних поселках девушки наши живут и законы свои соблюдают.

Ах, ах, что бы такое рассказать, чтобы скрыть правду. Да, задолго до экспедиции мое сердце остановилось, подумало и пошло в другую сторону. В прежние времена сказали бы, что оно разбилось.