Ана П. Белинская - Идеальные разведенные

Этой квартирой занималась Агата самостоятельно. Дизайнерский ремонт, дорогая мебель, интерьерные решения – все это не сделало нас счастливее, ведь основного в этой квартире не было – согласия, уюта, того самого очага, которого так настойчиво нам желали на свадьбе.

Слышу, как Агата начинает беспокойно стонать. Захожу в спальню и наблюдаю за трепещущей на покрывале Богиней. Она бормочет что-то нечленораздельное и начинает кашлять. Боже правый, не хватало мне еще в самую первую безбрачную ночь караулить пьяную бывшую жену и держать ей тазик. С ума сойти, Игнатов ты собрал сегодня полное комбо!

Сбегаю в ванну, беру наш единственный таз и ставлю рядом с кроватью. Мне не улыбается стоять так всю ночь, а коньяк и два часа ночи берут свое: глаза тяжелеют, а тело наливается свинцом. Неконтролируемая зевота пытается расшевелить мой засыпающий мозг, но сил на сопротивление все меньше и меньше. Обхожу кровать с другой стороны, вытаскиваю из-под Агаты покрывало и ложусь рядом. Я всего лишь хочу прилечь, ведь если ей станет плохо, я услышу. Я не собираюсь спать, мне нужно только горизонтальное положение, чтобы…

6. Агата

Мне так хорошо и комфортно, будто я завернута в теплый кокон из хлопка. Я не в силах открыть глаза, но точно знаю, что дома. Пытаюсь вспомнить, на каком этапе меня выключило. Последнее, что помню – это как я танцую, а дальше пустота. Кажется, я много выпила, но прислушиваясь к своим ощущениям, не чувствую головной боли, разбитости или головокружения. Только хочется пить и почистить зубы.

Постепенно ко мне начинают возвращаться органы чувств: запах, до боли знакомый, пряный, с насыщенным хвойно-цитрусовым оттенком и успокаивающим ладаном, сандалом и мускусом. Мммм, мой любимый Bleu de Chanel. Дальше включаются в работу органы осязания и кожей я чувствую тепло, которое начинает распространяться сзади, со спины, и вибрациями передается по всему телу, покрывая его мурашками. Мне приятны эти тактильные ощущения, хочется прижаться сильнее, что я и делаю, прижимая свою пятую точку к источнику тепла.

– Игнатова, не ерзай.

Голос, такой хриплый, такой знакомый, обволакивающий, одновременно успокаивающий и возбуждающий. Говори, прошу тебя, говори. Мне нравится тонуть в этом голосе, запахе и тепле, поэтому я сильнее жмусь к мужу, ощущая своим задним местом горячую твердость.

Стоп. К какому мужу?

– Агата, черт возьми, я же не железный.

Леон?

Резко распахиваю глаза и переворачиваюсь на 180 градусов, сталкиваясь с ухмыляющейся физиономией своего бывшего мужа.

– Игнатов, какого черта ты делаешь в моей постели? – вскакиваю и сажусь в кровати, прикрываясь покрывалом. Потом приподнимаю его и убедившись, что одежда на мне, перевожу взгляд на Леона.

Засранец лежит, закинув руки за голову, прикрытый пледом в области бедер, и широко улыбается. Игнатов- ровно тот случай, когда, просыпаясь, он выглядит так, будто и не ложился: слегка взъерошенные волосы, придающие хулиганский и расслабленный вид, абсолютно свежее, непомятое лицо и здоровая чистая кожа. Мне страшно представить, как в данную минуту выгляжу я. Но с другой стороны, я же у себя дома, во-вторых, я к себе в постель никого не приглашала, по крайней мере я надеюсь на это, потому что в трезвом состоянии я этого не делала уж точно, а в остальном действует «золотое правило похмелья»: не помнишь – значит не было! Ну а в -третьих, Игнатов– это …ну это Игнатов, бывший муж, который видел меня разной.

– Это так ты меня благодаришь за проявленную заботу?

– Что? Какую заботу? – смотрю в его хитрые серые глаза.

– Ну как же? Такси вызвал, домой доставил, в постель уложил, тазик подставил, все в целости и сохранности, – кивком головы указывает на меня и ощупывает мое тело заинтересованным взглядом.

– А что могло бы со мной произойти?

– Да ты уже в такси отключилась. Если бы не я, нашла бы себе приключения на свою шикарную задницу.

– Моя шикарная задница больше не твоя проблема, Игнатов. Ответственность с тебя еще вчера утром сняли вместе со штампом в паспорте.

– Я не мог поступить иначе, это сработало на инстинктивном уровне.

– Надеюсь, вот это, – указываю пальцем на бугор в области паха, прикрытый покрывалом, – тоже на инстинктивном уровне.

Леон глубоко и громко смеется. Его смех хрипловатый и низкий, но такой пробирающий, что тоже начинаю улыбаться.

– Это природа. Не переживай, Игнатова, к тебе ЭТО никакого отношения не имеет, – Игнатов, выразительно изгибает бровь и откидывает покрывало в сторону, демонстрируя свой «поднятый кран».