Ксения Ласкиз - Я люблю свою работу?

— Я ни с кем не встречаюсь, если ты об этом. Недавно рассталась.

— Почему?

— Он был не очень, — пожимаю плечами.

Гоша довольно улыбается: похоже, его нездоровый интерес удовлетворен. Он заказывает еще виски, после чего принимается рассказывать какие-то забавные истории.

В час ночи такси останавливается возле моего подъезда. Шаров просит водителя подождать и выходит из машины вместе со мной.

— Спасибо за отличный вечер, — говорит он.

— Да, тебе тоже, — улыбаюсь. — Спокойной ночи.

Он берет меня за руки, притягивает к себе и целует в губы: жадно, настойчиво и… чертовски приятно! Настолько, что я отвечаю на его поцелуй. Но здравый рассудок сразу же трезвеет и начинает кричать так, как будто ему отпиливают ногу. Смыкаю губы и отстраняюсь.

— Никогда за это не извинюсь, даже не мечтай, — полушепотом произносит Гоша.

— Ты сказал, что пальцем ко мне не притронешься.

— Я соврал. Но пока мне достаточно поцелуя, — он улыбается.

— Я иду спать, пока ты не передумал, — освобождаю руки.

— Ты можешь доверять мне. Ты ведь знаешь это? Просто верь мне и все. Договорились?

Доверять? Ему? Весь вечер он твердил, что мы друзья, а теперь полез ко мне целоваться! И как ему можно верить? Нет уж, с ним нужно быть начеку!

— Мэри, мы договорились? — повторяет он.

— Да. Спокойной ночи, — изображаю улыбку и спешу открыть подъездную дверь.

— Сладких снов, — раздается у меня за спиной.

За ночь удалось поспать не более трех часов: стоило только сомкнуть глаза, я видела перед собой Шарова, и это было ужасно. Зачем он только полез ко мне со своими поцелуями?! На что он вообще рассчитывает? «Сама-то как думаешь? Нас решили поиметь!», — здравый рассудок с отвращением морщится. Так ли это? Неужели он хотел только одного — пополнить список любовных побед? Если да, то не стоило так утруждаться ради меня! «А вдруг он в нас влюблен?», — задумчиво произносит тщеславие, но сразу же получает подзатыльник от здравого рассудка. И поделом: нечего строить глупые догадки!

Как быть дальше? Поговорить с Гошей или сделать вид, будто ничего не произошло? Или… Смотрю на экран мобильного — уже 8-10. Если не хочу опоздать на утреннее совещание, то нужно ехать на работу. По пути постараюсь что-нибудь придумать…

Двери лифта открываются на четвертом этаже в 8-53. У меня есть семь минут, чтобы оставить куртку и сумку на своем рабочем месте и подняться в переговорную на пятый этаж. Я справлюсь. Прохожу по длинному коридору и оказываюсь в опен-спейсе. Первый отсек, второй отсек, третий…

— Мэри, — передо мной возникает Шаров. — Надо поговорить.

Похоже, он решил, что вариант «сделать вид, будто ничего не произошло» нам не подходит. Что ж, это все усложняет. Ненавижу выяснение отношений!

— Доброе утро, — изображаю улыбку. — Поговорим после совещания.

— Нет, сейчас.

От его настойчивого тона мурашки пробегают по спине. Что он задумал?

— Сейчас не самый подходящий момент, — пытаюсь сохранить улыбку.

— Сейчас, — Шаров серьезен, как никогда.

Он издевается? Я не собираюсь обсуждать вчерашний вечер за пять минут до начала совещания у генерального! Краем глаза замечаю, что рядом сидящие сотрудники заинтересованно наблюдают за нами. Нет, он точно издевается! Решил сделать достоянием общественности наше свидание? «Свидание? Ты сказала «свидание»? Рехнулась? Советую забыть это недоразумение как страшный сон! Шаров — не для нас!», — здравый рассудок кричит так, что закладывает уши.

— Нет, — отвечаю я. — Мы поговорим позже.

И о чем он только думает? Неужели нельзя подождать до вечера, чтобы обсудить волнующие вопросы за чашечкой кофе? «Какой кофе?! Мы больше никогда не будем встречаться с ним тет-а-тет!», — продолжает кричать здравый рассудок.

— Маш, у нас ЧП! — Аня вскакивает с места, стоит мне только войти в отсек.

— Только быстро: в девять совещание, — снимаю куртку и вешаю ее на спинку кресла.

Она подходит ко мне вплотную и еле слышно произносит:

— Петрович делает Шарова директором департамента. И сегодня об этом объявит.

— Что?!

Хочу сделать вдох, но не могу: болезненный спазм сковал горло. В висках бешено стучит, пульс учащается. Шаров — директор департамента?! Это шутка? Тогда почему Безухова не смеется? Он не мог! Он…

— И Рябинов об этом знал, — говорит она еще тише.

Нервно сглатываю: Аня не шутит. Память воспроизводит слова Полункиной: «Ваш враг — не я. И скоро вы это поймете». Теперь все ясно! Пока я пыталась спасти задницу Рябинова, будь он проклят, и веселилась в компании Шарова, гореть бы ему в аду, за моей спиной разворачивалась нешуточная интрига, достойная королевского двора! Ловко сработано! Теперь маски сорваны, но разве это что-то изменит?