Елена Тодорова - Она моя

– Если бы не знал тебя, решил бы, что ты в нее вляпался, – брезгливо заключает Януш после всего.

Впервые в жизни охота вмазать ему по роже. А это уже полнейшая дичь. Учитывая мою стальную сдержанность и его хроническую флегматичность, подобных прецедентов не случалось даже в детстве.

– Но ты меня знаешь, – высекаю хладнокровно после емкой паузы. – На этом давай вернемся к работе.

– Вернемся, – так же монотонно тянет брат.

Скомкав в пепельнице окурок, продолжаю с отличительной собранностью:

– Первым нужно взять Потоцкого. Только потом всех остальных.

– Да только этого Потоцкого еще найти нужно. Три месяца работы, а зацепок с гулькин хрен.

– Мы знаем, что он в Берлине. И осведомлены насчет его специфических сексуальных предпочтений.

Собственно, именно возле указанного информаторами свингер-клуба «Wunschzimmer [1] Wunschzimmer (нем.) – Комната желаний. » мы с Янушем сейчас и находимся. Пока лишь наблюдаем за прибывающими посетителями. Отбрасываем пары, которые светятся, как новички, и выделяем тех, кто шагает в здание, как к себе домой.

– Бесполезно, – угрюмо резюмирует Ян. – Если мы не знаем, как он выглядит, трудно за кого-то конкретного зацепиться. Именно поэтому пришла пора серьезно надавить на Катерину. Молчишь? Молчи. Знаешь, что я прав. Мы не можем торчать здесь год.

Вернувшись посреди ночи домой, чувствую себя так, будто на коже толстым слоем грязь принес. Хочется двинуть плечами, развернуть грудь, за раз все сбросить. Если понадобится, вместе с кожей. Что-то останавливает, заставляя вариться в этом липком месиве. Чем дольше сохраняю неподвижность, тем грубее слой. Нарастает, как костный панцирь. Защищает от внешних факторов, но вместе с тем сковывает и душит эта броня.

Долго стою у открытого окна. Курю, поглощая вместе с никотином холодный октябрьский воздух.

Правда в том, что я, как ни отпирайся, сам заложник обстоятельств. Три года назад, когда сестру убили, и мне пришлось в одиночку заканчивать текущее задание, зарекся возвращаться в Германию. Улетел на родину и сходу подал рапорт с прошением переназначить в пределах страны.

Понимал, что полностью выйти из системы, не получив при этом черную метку, невозможно. Ждал задание, над которым бы можно было работать, не пересекая границу. От недвижимости в Европе не избавился только потому, что на тот момент не хотел этим заниматься.

Смежная с нами структура в то время аккурат взяла в разработку несколько крупных криминальных группировок. Главой одной из них являлся Александр Волков. Не то чтобы в нашем деле давался какой-то особый выбор и учитывались личные пожелания, но глава управления, подполковник Рязанцев, приходился мне кровным родственником – дедом по материнской линии. В тот момент я посчитал, что он пошел мне навстречу, минуя внутренний устав. Побухтел, безусловно, что внутри страны для таких, как я, слишком мелко. Сетовал, уговаривая продолжать раскатывать заграницу. Но постепенно сдался.

Так я думал тогда.

Когда приступаешь к работе под грифом «особо секретно», в целях безопасности редко дают информацию дальше, чем на несколько ходов. На первом этапе мне поручили втереться в доверие к Александру Волкову, войти в состав группировки и стать руководящим звеном. Я справился с этим достаточно быстро.

Но о том, что основная цель системы – Катерина, узнал лишь три месяца назад.

Когда случились первые покушения, принял их за обычные в той среде криминальные разборки. Частота, интенсивность и агрессивность вызвали первые подозрения. Действовали так, словно не было конечной цели убить. Больше походило, что делали подвязку на непрерывную угрозу жизни Катерины.

Кому и зачем это было нужно?

Долго ломать голову не пришлось. Едва Волков озвучил решение вывезти дочь за границу, прозрел. Уточняя фамилию товарища, который якобы дал дружеский совет, не удивился, услышав фамилию деда.

Меня, мать вашу, тупо прижали к ногтю. Выйти из проекта по Волкову до завершения у меня не было правомерных причин. Одно перетекало во второе, и не в моих полномочиях было возникать. Плюс, оставаясь честным до конца, доверить кому-то другому безопасность Кати уже на тот момент не мог. Несмотря на отведенную ей роль, планировал вытащить девчонку из этого дела живой и невредимой. Что бы ни случилось, этим решением не поступлюсь. Но… Время поджимает, и как-либо нежничать у меня попросту нет права.

Понимаю, что Катя так или иначе пострадает. И как бы паршиво это не отбивалось в душе, источником этой боли в первую очередь буду именно я.