Ася Лавринович - Самая белая ночь

Чаще всего мне было неуютно в этой квартире среди незнакомых людей. Отец тоже казался далеким и чужим – все-таки он уехал в Питер, когда я была совсем маленькой, и все эти годы мы практически не общались. А еще иногда мне казалось, что Татьяна не ограничивается одними словами, а плюет, например, в мой чай, пока я не вижу, или что-нибудь вроде этого. Такой человек точно способен на низкие подлые поступки…

Наконец отец перестал метаться и остановился посреди комнаты.

– Я все-таки позвоню Сашке… Александру Филипповичу, – сказал он сам себе. На меня даже не смотрел. А потом кивнул и обратился уже ко мне: – Александр Филиппович! Ты же помнишь, Агния, я тебе о нем рассказывал? Бывший одноклассник. Фантастический врач. Он моего тестя с того света несколько лет назад вытащил…

– Звони кому хочешь, – буркнула я. Папина гиперактивность сводила с ума. Может, поэтому они с мамой и расстались? Мне даже стало немного жаль Татьяну и Алика. А впрочем, они достойны друг друга. Дурдом, а не семейка.

– Не обижайся, – снова завелся папа, – знаю, ты не так представляла себе свой переезд. Но Александр Филиппович обязательно нам поможет. Мы в апреле в Турции вместе отдыхали, и был у нас один интересный разговор…

Я пожала плечами и уставилась в окно. Отец взял трубку и направился в соседнюю комнату, прикрыв за собой дверь. Но я все равно слышала его громкий голос. Отец кричал так, будто этому неведомому мне Александру Филипповичу было сто лет в обед и он жаловался на слух. Хотя на том конце провода был папин бывший одноклассник – вполне себе нестарый мужчина. Это просто у папы привычка такая – орать в трубку.

– Сашка? Привет! Привет, дорогой мой! Не слишком поздно звоню? Это Даниил, узнал? Да, да-да, давно не виделись…

Над серыми высотками плыли закатные облака. Весь май в городе лили дожди и дул холодный ветер с Финского, а теперь погода неожиданно стала совсем летней. Косые вечерние лучи приятно слепили… И все-таки папа прав: не таким я представляла свой переезд в Петербург. За окном – типичный спальник с зеленым двором и припыленными тополями. Окна большой комнаты, в которую меня определили, выходили на проспект, и по ночам я слышала, как гремит последний трамвай. Но это лучше, чем спальня отца и Татьяны или комната Алика с окнами во двор. Как только стало тепло, на лавках прописались местные алкаши, устраивающие по ночам разборки. Алик постоянно на них жаловался, а я злорадствовала.

Комната, в которой я жила, мне не особо нравилась: с бежевым ковром под ногами, белыми безжизненными стенами и одинокой плазмой. Спала я на неуютном кожаном диване, который почему-то напоминал мне офисный. Вообще атмосфера здесь была отнюдь не домашней и уютной. Будто меня поселили в холл рядом со стойкой ресепшена. Дом моей мамы был обставлен куда с большим вкусом. Даже не думала, что, сбежав, буду с тоской вспоминать свою комнату… Здесь мне хотелось украсить стены картинами или хотя бы постерами, чтобы добавить немного уюта.

Единственное, что нравилось в этой обстановке, – люстра: большая, хрустальная и, кажется, антикварная. Татьяна как-то заикнулась о том, что люстра когда-то принадлежала ее бабке, которая была балериной и танцевала в Мариинке. Вещи с историей внушали трепет. Эта люстра красиво переливалась по утрам – маленькие радуги плясали по «больничным» белым стенам. В ясную погоду меня будили солнечные зайчики, от которых я, едва открыв глаза, счастливо жмурилась. И таким утром мне казалось, что день обязательно будет радостным.

Сейчас эта люстра не выглядела нарядной, как на рассвете, – она просто тускло светила желтыми лампочками. Конечно, такие вещи довольно странно смотрятся в типичной обстановке…

Отец продолжал телефонный разговор:

– Да-да, Агния. Моя дочь. Ты помнишь, как она каталась на коньках? С ума сойти! Нет, Агния давно ушла из спорта. Травма…

Я поморщилась, словно от горького лекарства, и прижалась лбом к холодному стеклу. Воспоминание об аварии, которая произошла со мной в детстве и лишила навсегда спортивной мечты, будет преследовать меня всю жизнь. Острой занозой жить в сердце и время от времени неприятно саднить.

– Ага. Приехала ко мне пару недель назад. Да, остановилась пока у нас. Переводится с экономического в Академию художеств. Да. Да. Представляешь? Талантливый человек талантлив во всем.

Эту фразу отец произнес с нескрываемой гордостью, а ведь до недавнего времени понятия не имел, что я пишу картины. И в детстве не особо интересовался моими спортивными достижениями. С тех пор как родители развелись, мы с отцом мало общались.