Мария Ордынцева - Последний день

И все-таки Матвею казалось странным, что у Тани никого нет. С такой-то внешностью, обеспеченная, умная, нежная, мужчины просто тают (чего уж говорить, если Матвей сам чуть разум не потерял). Но у нее никого не было – такое Матвей вычислял со стопроцентной точностью. И этого он никак не мог понять. С Олегом они иногда разговаривали о Татьяне. Матвей больше слушал, что рассказывает Олег, а говорил тот много. Кое-что рассказывала сама Татьяна, кое-что Олег узнал сам. Росшее день ото дня уважение к девушке скоро сменилось у Матвея потребностью в дружбе. Таких девушек Панин встречал редко. А если быть точным – никогда. Были похожие. Та же Настюха, например. К Настюхе Матвей за последний год вообще очень привязался. Но Таня – это было совсем другое дело. Она действительно была как солнце. Когда она появлялась на горизонте, у Панина автоматически появлялась улыбка и повышалось настроение. Он уже не мог это контролировать. А когда Таня уходила, настроение резко падало, и Панин начинал придираться к документам посетителей.

После работы Матвей либо шел к Настюхе, хотя душа не лежала к надоевшим уже посиделкам в обществе ее подруг, либо находил Серегу Рюхина. Иногда он брал у отца машину и носился по городу, заезжал пару раз к Лехе Артемову. Тот уже год как учился в политехе, собирался жениться летом и вообще раздобрел на домашних харчах. Каждый раз они садились вдвоем за бутылочкой хорошей водки и говорили о войне. Как вели бой четыре часа, и Батя тогда еще напророчил им, что теперь они доживут до ста лет. Как при раздаче обмундирования Матвею досталось все снаряжение под номером тринадцать. Вспоминали про снайпершу Настасью. И каждый раз приходили к выводу, что на гражданке жизнь не та. Ненастоящая какая-то. И что люди здесь не могут понять их, потому что они не видели того, что бывает в настоящей жизни, на войне. Потом, еле-еле стоя на ногах, они катались по городу уже вдвоем, выжимая все сто двадцать и избегая постов ГАИ, так как прав у Матвея все еще не было.

Радовала и победа над Аней. В один из вечеров Матвей предложил ей подвезти ее домой. По дороге она стала крутить его на пиво и ресторан. Но на такую стерву Панин тратиться не собирался. Вытащил ее из машины под предлогом поцеловаться, обнял, она тут же разомлела – того гляди сама раздеваться начнет. Матвей улыбнулся и ласково послал ее подальше, затем сел в машину, провожаемый ее проклятьями, и уехал. Мог бы, конечно, довести начатое до конца и воспользоваться: спор-то был уложить ее в постель. Но некстати вспомнилась Татьяна. И Панин решил от спора отказаться, сам не понимая почему, ведь до полной победы оставалось совсем ничего.

Анька с тех пор, едва завидев Панина, начинала рычать недовольно и хамила в открытую. А Матвей делал невинные глаза и растерянную улыбку: мол, за что такая немилость?

Таня уже успела понаблюдать эту картину, пока они разговаривали. Как всегда улыбнулась и ничего не сказала. А Олег неожиданно повернулся и ушел, сказав, что надо что-то там проверить. Таня удивилась, и это не ускользнуло от Панина. Поэтому перед уходом домой он спросил друга, что случилось на самом деле. Олег усмехнулся:

– Разве ты сам не видишь? Ты ей нравишься.

Это было для Матвея открытием. Радостным открытием, надо сказать. За наблюдением прочих людей он как-то упустил из виду изменения, произошедшие с девушкой. Но все же по отношению к Олегу это было нехорошо, и Панин решил притормозить еще раз. В разговорах вдвоем с Таней он пытался напомнить как бы между делом, что есть еще и Олег. Напоминал больше себе, чем ей. И стал опасаться, как бы их дружба с Таней не переросла в нечто большее. Напоминания эти успехом не увенчались. Панин видел, что ей не очень приятно постоянное упоминание об Олеге, при этом у нее появлялось отсутствующее выражение, хотя из вежливости она поддерживала разговор. Когда появлялся Олег и вступал в разговор, у Тани появлялись какие-то срочные дела и она уходила. Либо она старалась держаться от него подальше. Но Олег не мог просто так смириться с потерей внимания к нему. Он без конца расспрашивал ее о всяких юридических тонкостях. Матвей тогда начинал чувствовать себя лишним. Но уйти он тоже не мог, чувствуя, что Таня тяготится обществом Олега. Поэтому перебивал и заводил разговор на другую тему, в шутку намекая Олегу, что между ним и Таней пробежала искра. Таня эту шутку понимала, смеялась. Олегу ничего не оставалось, как сделать то же самое. Но самому Матвею было далеко не до смеха. Понимая, что попал по самое некуда, он пытался искать в Тане хоть какие-то недостатки, чтобы иметь возможность отгородиться от росшего к ней влечения. Да и с Олегом ссориться не хотелось. Баланс мира был хрупок как никогда.