Лена Гурова - Две судьбы. Часть 2. Развод – это… не всегда верно!

Я кивнула и опять подивилась, как он узнал о моём желании?

Оказавшись в родном городе, пропустить очередной вечер выпускников мы не могли. Приехали Наташка с Виктором и предложили пошухарить, не рассказывать всем, что мы – уже состоявшиеся пары. Девочки пришли с одной стороны, мальчики – с другой. Ко мне сразу присосался Серёжка, гитарист и балагур, к Наташке – её одноклассник. Но мы старались общаться со всеми, танцевали, попивали шампанское и поглядывали в сторону наших мужчин. И Витька, тоже, посматривал на свою Наташку. А мой дорогой в какой-то момент уцепил Ирку и пропал из поля видимости. Это он так наводит шухер? У меня всё похолодело внутри. И я пошла, куда? Чёрт его знает, пошла и пошла… За мной выскочил Серёжка, предложил прогуляться по школе, видимо, надеясь зажать в одном из углов. Не до него, в душе начинал разгораться фитиль недоумения, непонимания. Ноги понесли в кабинет, бывший когда-то закреплённым за классом Сергея и Ромки. И, услышав девичьи смешки и до боли знакомый голос, я рванула дверь как раз в тот момент, когда мой Ромочка, прижимая за талию Ирочку, выгнувшуюся как лук без стрел, высасывал её прыщики…

Мир упал мне на голову, планета Земля слетела со своей оси, перепутав в моих мозгах все направления, азимуты, части света и устои человеческих отношений. Господи, что это? Зачем? Почему? Что я ему сделала? За что? Как же так можно? Очнулась я, почему-то, под подъездом Наташки, в трясущемся состоянии, в платье и туфлях, с мокрым от слёз лицом. На улице минус двадцать, а в моей душе – плюс сто по Цельсию. Господи, сколько же я прошла? И дома у них никого, окна не горят, домофон не отвечает. Куда теперь? Рядом находился ж/д вокзал, и я пошла туда. На меня посматривали прохожие в шубах и пальто, только что не крутили у виска. А на вокзале отправили в линейное отделение. Молодой лейтенант пожалел Леру, накинул на плечи свою куртку, толстую и очень тёплую.

– Девушка, милая, вас обокрали? Или вы потерялись? Не молчите, надо же определиться, или мне придётся отправить вас в обезьянник до выяснения личности. Гостиницы у нас нет.

– Мне всё равно.

– Но мне не всё равно. У вас, явно, шок. Может, в больницу?

– Всё равно, – почти беззвучно отвечала я.

– Хорошо, вы присядьте на диван, погрейтесь, я вам чайку сделаю. И будем выяснять, что да как.

Я улеглась прямо в туфлях, притулившись головой на мягкий подлокотник дивана, накрылась форменной курткой, пахнущей сигаретами, железками и мужским парфюмом, чужим…

Проснулась от боли в горле и голове, я вся горела. Неужели, простыла? Это отрезвило, и я пошла, искать лейтенанта. Немного не дойдя до него, повалилась, как куль, на грязный пол. Очнулась опять в его кабинете, на диване, меня слушал врач скорой.

– В больницу. Как оформлять?

– Трофимова Валерия. – Тихо пролепетала я…

Чем не третье, последнее, предупреждение не связывать свою жизнь с Романом Трошиным?

Первые два дня в больнице я проспала, а на третий, открыв глаза, первое, что увидела, был Роман Батькович. Он сидел на стуле задом наперёд, положив руки и голову на подоконник, спиной ко мне. В глазах сразу же нарисовалась картинка «Дояр и коровка-плоскодонка»…

– Уходи! – Мне показалось, что я крикнула, но голоса не было, один хрип. – Уходи! – выплюнула я ещё раз, и какое-то подобие русского языка долетело до будущего офицера космических войск.

Он вскочил, упал перед кроватью на колени, потянулся ко мне, но я отвернулась, состроив страшную гримасу.

– Лера, слава богу. Ты как? Тебе лучше? Как ты нас испугала. Девочка моя, ты, что опять придумала? Это же была просто шутка, воспоминание о нашем детстве. – Он говорил всё это «на голубом глазу». – Мне никто не нужен, кроме тебя, Лерка! Мы же хотели пошухарить, ничего более. Даже не забивай себе голову, а лучше скажи, чего ты хочешь?

– Уйди!!! – Уже совсем чётко произнесла я. – Совсем уйди из моей жизни.

– Я не уйду, можешь меня убить, растоптать, расстрелять, в конце концов, но сам я не уйду.

– Тогда уйду я. – Но попытавшись встать, тут же потерпела фиаско.

Палата поплыла, в глазах потемнело, пришлось опять откинуться на подушку. Сил не было никаких, и я отвернулась, чтобы не видеть эти красивые глаза, порочные и лживые. Не хотелось ничего, пустота в душе, вакуум в сердце, и боль, острая, проникающая, ввинчивающаяся, постепенно заполняющая пространство и время…. Жить не хотелось, а вот пить, полцарства в придачу.

И Трошин напоил.

Уже позже, от Наташки и мамы я узнала, что Роман искал меня всю ночь, а потом сидел около кровати, почти не спал несколько дней, пока я окончательно не выгнала его. Но до своего отъезда, ему нельзя было опаздывать в училище, он целыми днями крутился около лечебного заведения, всеми правдами и неправдами проникал в отделение, чтобы посмотреть на меня. И каждый день, утром и вечером, передавал с медсёстрами цветы и фрукты, покупал лекарства и даже пижаму, тапочки и всякие туалетные принадлежности, услышав из разговора мою просьбу об этом. А я потихоньку умирала, ну уж душа, точно…