Аида Янг - Сархан

Нет. Только не это. Только не он. Пожалуйста…

Мужчина прикоснулся к моему платку и рывком содрал его с моей головы, заставляя всхлипнуть.

– Нет, пожалуйста, – сдавленно пискнула я, глядя на него в зеркале и боясь пошевелиться.

Бекзат продолжал стоять рядом, его дыхание жгло затылок. Поднес мой платок к своему лицу и с шумом втянул в себя его запах. Мой запах…

– Моя-я-я, – снова протянул он, скалясь, – Теперь ты только моя, девочка, – разжал пальцы и позволил шелковой ткани соскользнуть на пол.

Боже. Что происходит? Что он удумал? Нельзя…

– Не надо, умоляю, позвольте уйти… – взмолилась я, едва не теряя от страха сознание.

Только бы не тронул. Не позволил себе лишнего, иначе я не сумею сдержаться, сорвусь, закричу. И тогда позор… Никто и никогда не посмотрит в мою сторону… До конца своих дней буду обесчещена.

– Молчи, – процедил сквозь зубы, наматывая на кулак мои волосы, – Не дергайся. Сегодня не трону, – произнес без эмоций обыденным тоном, – Только попробую на вкус…

От ужаса все тело передернулось, и по щекам заструились слезы.

Больно. Страшно до ужаса. Сжалась в комок. Зажмурилась и стала молиться, чтобы он отпустил.

– Смирись. Скоро ты станешь женщиной. Моей женщиной. Привыкнешь… – прошептал он, проводя кончиком носа по моей шее.

Мужчина едва касался, но мне было до одури противно. До тошноты отвратительно. Задержав дыхание, застыла, превратилась в каменное изваяние, пытаясь не думать, просто терпеть… ждать, когда отпустит.

– Невинная-я-я… Не тронутая никем, – продолжал медленно говорить, водя большим пальцем по моей нижней губе, – Скоро… Я стану твоим мужчиной. Смирись и прими меня по доброй воле. В противном случае – сломаю, – коснулся губами моего плеча и прикусил кожу едва не до крови.

Вздрогнув, поморщилась от боли. От страха снова пошли мурашки по телу.

– Ты сладкая… Даже зубы сводит, – сказал он, ухмыляясь.

В отражении на меня смотрел зверь. Матерый. Хищный. Требующий полного подчинения… Мой будущий муж, которого я очень боялась и начинала люто ненавидеть. Хотелось сорваться с места и бежать. Чтобы не смотрел на меня своими черными, мрачными, как сама бездна, глазами. Не пожирал своим плотоядным, голодным взглядом. Прочь… Очень далеко. На другой конец планеты, чтобы никогда не принадлежать ему.

Дрожащими пальцами накрыла пострадавшее плечо, где в скором времени будет красоваться синяк, и опустила глаза вниз, боясь снова смотреть в зеркало.

– Иди в свою комнату, – отпустил мои волосы и убрал руку, – Завтра тебя отвезут в центр за свадебным нарядом. Моя первая жена поможет с выбором.

Отступил назад, позволяя развернуться. Сердце выпрыгивало из груди.

Едва различимо кивнула и стремительно бросилась в противоположную сторону.

Не могла реветь в голос. Зажала руками рот и побежала. Быстро, стремительно, не разбирая дороги. Сквозь слезы смотрела только вперед и сходила с ума от безысходности. Рвано дыша, со всей мочи продолжала нестись. Цеплялась об острые прутья перил, до крови раня щиколотки. Ничего не замечала. Только сдерживала истерику… и подавляла пережитый секундой назад сумасшедший ужас.

Сархан.

Бэмби. Олененок с огромными миндальными глазами. Во все лицо. Стоял, смотрел в эти бездонные омуты и насмотреться не мог. Наваждение…

Девчонка. Появившаяся у меня на пороге. Стояла напротив. Дрожала. Тряслась от страха. Ресницами хлопала. Крохотные кулачки сжимала, того и гляди сейчас бросилась бы прочь без оглядки. Но стояла и сказать что-то хотела.

– Что нужно? – кинул ей, чувствуя, как ствол каменел, натягивал штаны, будто и не драл ту шмару, что без сил сейчас сидела у кровати, ожидая моего возвращения, – Шлюх больше не заказывал.

– Я не шлюха! – пискнула, возмущаясь, будто я ей член в глотку засунул, – Вы… Вы всем мешаете. Убирайтесь вон. Проваливайте из этого дома.

Наивная… Откуда только взялась? Щеки горели. Алые, будто я своим стояком по ним прошелся.

– Дерзкая? – спросил, залипая на ее сочные, пухлые губы.

Осатанел, глядя на то, как она поджала их, облизнув одну.

– Да! – вскинула подбородок. Посмотрела дерзко. Храбрости набралась?

Забавно.

– Прекратите сейчас же. Кругом старики и дети, а вы… вы… занимаетесь этим… – проговорила, будто нравоучения мне читала.

Оху..ть.

– Чем? – смех пробирал, – Скажи! Ну? – усмехнулся.

– Вы сами знаете… Так нельзя! – жалобно пискнула, отводя в сторону глаза.