Любовь Попова - Ночь с лучшим другом

– Весьма доступно, – отталкиваю его руку и стираю с губ следы его кожи. – И не трогай меня, понял?

– Весьма доступно, – кривит он губы в усмешке и забрасывает свой рюкзак на плечо. – Если только ты оплату чем-то другим не хочешь отдать.

Он уже бежит за Митькой, а я только ловлю ртом воздух. Возмущаясь, что он вообще мог представить себя со мной в подобной ситуации. Да в любой ситуации!

Где я и где патлатый. О чем ему и говорю, когда наконец догоняю ребят, бегущих в сторону дороги.

– Даже думать не смей!

– О чем, – поднимает этот придурок брови, чем вызывает почти приступ бешенства.

– Об… Этом! Форма оплаты будет только денежная.

– Вы о чем? – поднимает Митя голову.

– Твоя сестра в меня влюбилась, – выкручивается Мирон, когда я осознаю, что ляпнула. Тут же даю ему подзатыльник. И не скуплюсь для молчаливого Мити.

– А мне за что?

– Чтобы из головы дурацкие мысли выкинул.

Мы идем вдоль шоссе все дальше, пока мимо нас в разные стороны несутся машины. Мне все так же некомфортно. Мирону же все нипочем. Он словно что-то в уме просчитывает.

– Надо было для легенды хоть гитары взять, – думаю вслух, когда пассажиры в очередной машине на нас обернулись.

– Зачем?

– Сошли бы за бременских музыкантов, – бурчу я, невольно поглядывая в лес. – Может туда?

– Нет, – отрезает Мирон. – Там идти дольше будем, а я уже жрать хочу.

– Я тоже голодный, – канючит Митька.

– Да вы че! – кричу я. – Хватит ныть! Нам дальше идти надо, останавливаться нельзя. Я не хочу спать на улице, в лесу!

– Ложись… – что? Ничего не понимаю, но мне и не требуется.

Мирон буквально толкает меня на дорогу поперек разметки и кладет ровно на край, при этом трогая тело и ноги.

– Хватит меня домогаться.

– Да кому ты нужна? Лежи, и не двигайся, – говорит он, и я вижу, как он достает из рюкзака внушительный камень и кидает на дорогу.

Именно в этот момент из-за поворота со стороны Приюта появляется джип, резко затормозивший из-за брошенного камня, а Мирон уже убегает и кричит из-за кустов.

– Притворись умирающей и не забудь про прокуратуру.

– А ты?! – кричу я, с волнением наблюдая, как он скрывается, словно еще один кусок мозаики, открывающей для меня мир взрослых. – Как же долг?!

– Я тебя найду, не сомневайся! – шипит он и скрывается ровно за секунду до того, как дверь машины открывается. А по асфальту слышатся тяжелые шаги. Я прикрываю глаза, шепчу Мите:

– Подыграй.

Пауза затягивается, а открывать глаза я боюсь. С другой стороны, может мужик маньяк какой, раз даже слова произнести не может.

Я даю себе установку открыть один глаз. Только один, чтобы узнать, что с Митей все хорошо. И тут же почти задыхаюсь от взгляда, которым осматривает меня мужчина.

Высокий, с этого ракурса кажется просто нереально огромным. И что самое главное, он не планирует даже спрашивать, в порядке ли я. Словно ему все равно, а я просто неинтересна.

– Отдохнула? – спрашивает он совершенно бестактно, что не вяжется с его стильным костюмом серого цвета и отчерченной квадратом челюстью. А руки в карманах говорят о его нетерпении. – Вставай, у меня нет времени с тобой возиться.

– Возиться? – не понимаю я совершенно ничего. Митя тоже хлопает глазами, смотря на мужчину. – О чем вы говорите?

– Кто кинул камень? – неожиданно спрашивает он.

– Мирон, – автоматически говорю я, невольно бросая взгляд на ту часть лесной полосы, где он скрылся, но в голове такой сумбур из мыслей, что меня начинает подташнивать. – Но откуда вы знаете, что камень бросили. И почему…

– Саша, – ошарашивает он меня знанием имени. – Не напрягай мозг, морщины будут. Просто садись с машину.

Он осматривает колеса на своем джипе, пинает их, после чего открывает заднюю дверцу, и мне действительно становится не по себе. Настолько, что я даже торможу уже было рванувшего Митю. Он всегда любил дорогие тачки, понимаю, в то время как вопросы плавают в голове пираньями, то и дело пытаясь сожрать часть сознания и повергнуть меня во мрак.

Почему Мирон остановил именно эту машину? Почему именно в этот момент? Откуда он знал? У них заговор? Что со мной хотят сделать?

– Вот, я же говорю, – усмехается он и первое, что я замечаю, это ямочку на щеке. – На лбу уже морщина. Садитесь быстрее.

– Мы вас не знаем.

– Зато я знал ваших родителей. Садитесь, я все вам расскажу, – говорит он, уже теряя терпение, что выражается раздувавшимися ноздрями и почти шипением. – Ну!?

– Тогда почему вы раньше не объявлялись? – упираю руки в бока, начиная заводиться от злости и осознания собственного невежества. Но тут вдруг рядом с нами затормаживает черный мерседес. И на заднем сидении я вижу пару отморозков, что не раз появлялись у нас в приюте. Именно это, а не что другое, заставляет меня схватить Митю за руку и сверкнуть пятками в сторону машины.