Вероника Касс - Его ребенок

После этого сна мне казалось, что я вспомнила многое из происходящего тем самым вечером. Но разумная часть меня подсказывала, что все это лишь игра моего воображения. Не могла я вспомнить никаких подробностей.

А то, что сейчас происходило со мной, было вполне закономерно. Девушки относятся к интимной близости совершенно не так, как мужчины. Они привязываются к партнеру и начинают что-то чувствовать, даже если до этого между ними не было душевного единения. Словно защитный барьер. Я читала про это статьи психологов. В первый же день, когда не смогла выкинуть незнакомого мужчину из головы. Мое подсознание пыталось обмануть меня, свою же хозяйку, загоняя в ловушку ложных чувств.

И эта странная тяга непременно пройдет. Вот бы только узнать, что же такого мне хотел вчера сказать Марк.

– Я не знаю, каким образом ты вышла на моего отца и пожаловалась ему, – хмуро проговорил Роман, а я тут же подобралась, словно гончая, и начала слушать Скольникова-младшего более внимательно, – но это было глупо с твоей стороны.

– Ты издеваешься?

– Ты просто не знаешь, что он за человек, Карин. Я понимаю, что поступил дерьмово. – Роман на мгновение отвел взгляд и тут же вернул его ко мне, глядя прямо и уверенно. – Я хотел тебя проучить.

– Интересная у тебя логика, Скольников, – вспыхнула я, вспомнив, чем закончился тот вечер. Интересно, он собирался меня «проучить» в тех же позах, что и его папочка? Я скрестила руки на груди и зло выдала: – Все сказал?

– Держись от него подальше. Это еще хорошо, что он тебе поверил. И не наказал. – Рома поморщился, а я поняла, что у меня на биологическом уровне непереносимость обоих Скольников. Что старшего, что младшего. Вступая в диалоги с ними, хоть и короткие, я адски выходила из себя и становилась неуправляемым огнедышащим драконом. Ар-р-р…

– Пошел к черту. И отец твой пусть туда же идет, – тихо проговорила я и, спешно развернувшись, побежала по коридору в сторону выхода.

Когда я оказалась на улице, телефон, который я сжимала в ладони, завибрировал, и я испуганно охнула, тут же ругнувшись на саму себя.

– Успокоительного, что ли, попить? Совсем нервы расшатались, – пробурчала я, открывая сообщение с неизвестного номера.

«Надеюсь, он извинился. Но надежд на этого оболтуса мало, поэтому я приношу тебе извинения за случившееся не только от себя, но и от своего сына. Лично было бы правильнее, но я понимаю твое нежелание видеться».

Я заблокировала телефон, гася экран, и, медленно выдохнув, прикрыла глаза, поднимая голову к небу. У меня и правда расшатались нервы. Даже сейчас вместо того, чтобы принять извинения и почувствовать легкость, я лишь еще сильнее разозлилась.

Вся неделя прошла как в тумане: учеба, дом, работа, дом и опять учеба. Я начала считать дни до своего увольнения. Сложно мне не было, но я понимала, что рано или поздно мой запал кончится. И так плановая летняя подработка неведомым образом затянулась и превратилась в весенне-летне-осеннюю. Маму еще летом повысили, поставили на очень перспективную и высокооплачиваемую должность, и пусть она почти все время теперь пропадала в заграничных командировках, но на учебу для сестры, так же как и на мою, у нас теперь были деньги. Моих личных накоплений хватало на два семестра вперед. Очень с этим мне помог Глеб, когда заплатил неприлично большую сумму за услуги няни.

Конечно же, лучше бы той ситуации не было вообще, но летом Олесе стало плохо и, потеряв сознание, она получила травму головы. Они с Глебом тогда только начинали сближаться и не жили вместе. Няни у Олесиной малышки не было, а единственной, кого знала и принимала моя Морковочка, пока ее мама лежала в больнице, была я. Две недели я жила в соседской квартире Олеси, заботясь о Марише, пока не мог Глеб. Еще я помогла найти ему няню, но никак не ожидала, что на мою карту поступит такая огромная сумма, ведь я сделала бы все то же самое и безвозмездно, потому что ближе Морковочки и Олеси у меня были только мама и сестра.

После того как отпала необходимость в подработке, я вернулась с отгулов, но уволиться так и не смогла, слишком хорошими у меня были отношения с директором кафе, ей была мама одной из моих одногруппниц, и я сильно была ей обязана удобным графиком и повышенным окладом. Лишь из-за этого я согласилась доработать до октября, а сейчас считала дни до заветной свободы.

– Кариш, – на кухню, шаркая по полу своими пушистыми тапочками-собачками, зашла Кристина, – смотри, ты его знаешь?