Айжана Мырсан - Ева, жена Адама. Часть 1

– Что «ну, и»? – ангельским голоском отзываюсь я.

– Будешь и дальше придуриваться или все-таки расскажешь мне, что с тобой твориться?

– Буду придуриваться, – отмахиваюсь от нее я.

– Ева, я сейчас вызову маму, а ты сама знаешь, что это значит…

Ну вот, теперь она мне угрожает. Хотя она может позвать эту женщину, зовущую себя нашей матерью. Женщину шторм, женщину бурю. Ни один из знакомых мне людей, не в состоянии провести с ней и пары часов, на трезвую голову. Нет, не подумайте, она не плохая, просто уж очень активная. Бывают люди, источающие энергию, но ват наша мама, в сравнении с ними вулкан, который на протяжении тысячи лет извергается, не давая себе времени на передышку.

Если она здесь появится, чего я всячески избегаю вот уже три года, она перевернёт тут все вверх дном и сделает мою жизнь еще более невыносимой, чем она есть сейчас.

– Не надо маму, – тихо стону я и закрываю глаза ладонями, – у меня просто неудачный месяц, вот и все. Я потеряла заказ, на который рассчитывала, и теперь не знаю, как оплачу квартиру.

Мари оглядывается по сторонам, и словно не понимая, как за это убожество еще берут оплату, говорит:

– Слушай, у тебя есть прекрасная комната…

– Нет, мы уже миллион раз говорили об этом! Я не буду жить в доме с матерью! Тебе легко говорить, ты замуж вышла и сбежала, как только тебе исполнилось 20, я не вынесу ее общества дольше положенного визита по воскресеньям!

– Ну, это же глупо! У нас трехэтажный особняк, со всяческими условиями, в престижном районе! Ты ведешь себя как ребенок. Когда ты наконец повзрослеешь?

– Если это все, то я хотела бы побыть наедине со своими детскими фантазиями и крошечными проблемами, – я допиваю виски до конца и собираюсь встать, но Мари хватает меня за руку и усаживает назад.

– Не дури, Ева. Если не хочешь, не надо. Просто я пытаюсь найти решение. Я могу дать тебе денег, – она смотрит на меня с опаской, ожидая бури.

Я смотрю на нее, и внутри возникает легкое чувство стыда, за то, что я довела сестру до того, что она боится предложить мне деньги. От этого мне становится весело, и я обнимаю ее и говорю, что с радостью возьму у нее в долг.

– Ты же знаешь, что мне не нужно их возвращать. Мы с Эмилем мечтаем подарить тебе квартиру, которую ты не хочешь принять.

– Ты, со своим Эмилем, лучше больным помоги, а я здоровая тетка, уж как-нибудь сама выкарабкаюсь.

Сестра тяжело вздыхает и, проведя еще некоторое время в разговорах о ее детях и муже, мы расстаемся с ней на теплой ноте. На журнальном столике лежит нужная сумма – на оплату квартиры и новый телефон. От омерзения к самой себе и от безысходности, я снова заваливаюсь спать.

Просыпаюсь я ближе к вечеру, иду в душ, решив помыть и голову, а не только свое бренное тело. На укладку и макияж сил уже не остается, и я залезаю в свои потрепанные старые джинсы, толстенный свитер и десятилетней давности кроссы, которые отбила у сестры, когда она хотела выбросить их на помойку. Я вообще-то высокая, целых метр семьдесят, но из-за полноты смотрюсь «полторашкой». Поэтому я люблю носить балахонистые вещи, которые нигде не передавливают и не стесняют в движениях. Волосы у меня темные, тонкие, но зато их много и они вьются. Лицо обычное, сероватое, с мешками под глазами, но зато глаза – моя гордость. Они светло – карие с вкраплениями, как янтарь. Ресницы не длинные, но в глазах есть какая-то глубина и загадка, по крайней мере, мне так все говорят и мне хочется в это верить.

Проходя мимо соседней квартиры, где живет дьявольская псина, я легонько пинаю дверь, быстро убегаю по коридору и спускаюсь на первый этаж по лестнице. Я надеюсь, что эта вонючка еще час будет тявкать и к моему приходу вымотается и вырубится, желательно на всю жизнь. Хозяйка у нее тоже примерзкая старуха, вечно недовольная и скрипучая. Она рано утром выходит на улицу со своей шавкой и долго где-то бродит, видимо выискивая повод для сплетен и обсуждения со своими подружками-соседками.

Я выхожу из подъезда и понимаю, что идет дождь, мелкий и противный, который я терпеть не могу. Но так как я уже разозлила свою соседку вместе с ее сиреной, назад дороги нет. Я иду под дождем, проклиная собак и дурацкую старость, вижу, как к остановке подъезжает автобус, несусь на всех парах и успеваю запрыгнуть на ступеньку, прежде, чем двери закрываются.

Какой-то парень поднимается, уступая мне место, я с улыбкой и благодарностью усаживаюсь и замечаю бабульку с голубыми волосами и кучей пустых бутылок возле ног. Она смотрит на меня, улыбается и, указывая головой на мой живот, спрашивает: