1 ...6 7 8 10 11 12 ...49 – Это совсем другое!
– Мои бредни.
– Какие бредни?
– Да, Тори, бредни.
– Что? О чем ты говоришь?
– Я знаю, как вы их называете с мамой и не могу их не замечать.
– Мы их так не называем!
– Они мои родимые пятна.
– Мы их так не называем!
– Я бы с удовольствием была бы такой, как ты. Увы.
– Я не хотела ссориться!
– Тогда не спрашивай меня больше. Ни о чем.
– Я не могу это просто игнорировать.
– Тогда помолись обо мне ещё раз.
Алогия проявлялась местами. В какие-то дни, она разговаривала со мной, в какие-то молчала как рыба. Случай с холодильником один из малочисленных, когда она выдавливала из себя длинные предложения. Однако могу вас обрадовать данный побочный эффект в дальнейшем не проявлялся столь сильно. Ему даже посчастливилось исчезнуть в дальнейшем из жизни сестры.
«Помолись обо мне ещё раз» не была просьбой о том, чтобы я действительно это сделала, а служило собой лишь саркастическим высказыванием. Больной темой для нас обоих являлась вера в Бога.
Я часто молилась. Утром, когда уходила в школу, теперь на работу, и вечером перед сном. Я закрывала дверь комнаты, включала светодиодные свечи и смотрела на единственное изображение Иисуса Христа. У меня был собственный угол, где я создала себе алтарь поклонения: небольшая фигурка Девы Марии стояла неподвижно в своем очарование, духовные книги лежали стопками, была проведена подсветка под столом, излучавшая ярко синий цвет; светлая скатерть, покрывавшая стол; деревянный крест, подаренный мне на восьмое день рождение.
Мы не росли в семье религиозных фанатиков, так как мать никогда не была склонна к вере или духовным практикам, однако это касалось не всех членов семьи. Стоит лишь упомянуть, что наш отец являлся регентом церковного хора в одном из соборов города, в котором мы жили. Профессия хоть и не приносила большого достатка и подразумевала ненормированный рабочий день, однако многие прихожане уважали моего отца и часто обращались к нему за советом в трудных жизненных ситуациях.
Мне нравилось ходить на мессы. Мне доставляло удовольствие слышать, как сквозь тишину проступают голоса ангелов. Хоть где-то на земле люди могли встретить надежду на спасение. Я питалась ощущением безграничного пространства храма, холодного мрамора, горящих свеч, приглушенных шагов сестер милосердия, шелеста нот, еле заметного колыхания одежд священнослужителей.
Может тогда смысл жизнь и обрел тот самый смысл, о котором все говорят, когда папа предложил мне дружбу с Иисусом?
– Новый друг?
– Да. Он будет тебе во всём помогать, если ты будешь просить его тебе помочь.
– А что я должна буду дать ему взамен?
– Ничего. Он будет любить тебя безвозмездно.
– А так бывает?
– С Ним, да.
Отец считал себя мессией, я считала его просто забавным. Он верил, что делает доброе дело.
По правде говоря, у меня вряд ли найдутся слова, чтобы описать те чувства, который испытывает певчий, пребывая на клиросе. Мы называли это служением. Служением для прославления истинного Бога.
Мы собирались все в одном месте – женщины поправляют юбки, мужчины встают на верхние ряды, дети двигают пюпитры и ставят ноты, на которых, возможно, написаны самые важные слова, которые мы когда-либо произнесем в нашей жизни.
Обычно, мы с сестрой пели в детском хоре, но иногда нас заносило и в смешанный.
Я стояла за двумя взрослыми женщинами и мой взгляд переходил с одного лица на другое и мне казалось, мы все понимаем важность этого момента, этой минуты. Так происходило каждую литургию.
Ухо настраивалось на звенящую тишину. Все люди стояли в ожидании.
«Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа».
Мы пели «Аминь» и мы знали, что так оно и есть.
Служба начиналась ещё до того, как прихожане собирались в храм, и я каждый раз видела, как пространство заполняется новыми людьми. Мне невольно становилось интересно, каким образом все они попали сюда. Конечно, в переносном смысле. Я оглядывала небольшую толпу взглядом и в мою голову приходило осознание, что я буду петь для них.
Папа говорил, что мы должны нести слово Божье. Песнопения – это не просто ноты. Это прежде всего слово, которое отзывается в сердцах десятка прихожан. Под наши голоса люди молятся. Не бывает так, чтобы солировал лишь один голос. Такого не может быть. Есть только то время, когда десятки сопрано, альтов, теноров и басов сливаются в единый.
И вы слышите его, заходя в храм, церковь или собор. Вы слышите его, как хор ангелов. Как призыв. Нечто чистое. Неземное. Вы чувствуете это?
Читать дальше