Любовь Сушко: В плену у страсти роковой. Дочери Древней Руси

Сигурд пока еще оставался рядом, безвестный, бессильный, безымянный, я так и не могла понять, откуда он родом и как его звали. Мы были здесь без коней, без пищи и одежды, оба обречены на верную погибель. И надо было как-то все начинать сначала. Да и кто мне поверит теперь, если я так и не найду Рюрика, конечно, что я дочь одного из самых могущественных в мире королей – конунга северного мира. Так проведя несколько дней на неведомой земле, я никак не могла понять, что же делать дальше, ведь даже просто вернуться домой я никак не могла. Я просто не ведала дороги назад. Вот до чего доводит упрямство и безрассудство.

Где-то далеко тревожно кричали птицы, выли какие-то животные поблизости, а человек был беспомощен перед ними, и мой спутник почти не подавал признаков жизни. Досада, вот что оставалась в душе. Не было рядом воинов и слуг, к которым я так привыкла, даже поговорить было не с кем, не то, что отдавать приказания и ждать, пока они исполнятся. Нет, если бы мы утонули накануне, попав в бурю, то это был бы самый лучший вариант. Вот и теперь я думала о том, что умру от голода и холода, немного продлив свою жизнь в чужом и пустом мире.

Парень не смел меня тревожить, испытывая страшную вину. Он так и умер на рассвете, больше не произнеся ни звука, пока я крепко спала. Спокойно отправляясь за дочерью конунга, он и не подозревал о том, как высоко поднялся, как больно ему будет потом падать. Но все так странно вдруг повернулось, и я в одиночестве яростно складывала костер, чтобы придать его тело огню. Бросить его одного просто так я не собиралась. Но не так просто было туда положить тело, сил у меня явно не хватало. Это удалось сделать с большим трудом, но, когда тело моего спутника превратилось в прах, я засыпала этот костер, подождала пока он совсем перестанет гореть, чтобы в этом месте не возникло пожара. Надо было уходить, но я все еще не могла двинуться с места, казалось, что придется расстаться с остатками той любви и тепла, которые еще оставались в моей душе.

Я двинулась куда-то, лишь бы только уйти подальше от всего, что там было и оставалось, надо было найти хоть каких-то людей, это лучше, чем дикая пустота. Но все-таки какое-то облегчение наступило, не было той страшной обузы. Я куда —то вышла довольно быстро, как только стало совсем светло. На поляне я присела, чтобы немного отдохнуть. Где-то там оставался самый родной и близкий человек, я решила, что умру или все-таки найду его обязательно отыскать надо было его, и с ним пока оставаться.

Я часто думала о неведомом Русе, словно с ним все и было связанно. Вот так и вышла на берег. Он был высок и обрывист. Пришлось идти очень осторожно, а потом забираться наверх. Дважды я срывалась и летела вниз. Но вдруг заметила тропинку, и подниматься стало легче. Уже с высоты, одолев это препятствие, я посмотрела на море внизу. Но долго любоваться не могла, потому что надо было до заката куда-то дойти, чтобы не оставаться во тьме одной. На миг мне показалось, что злоключения закончатся, как только я дойду до людей, земля и люди станут спасением.

Несколько часов я шла по лесу, но кроме птиц и животных там никого больше не было. Я страшно устала и не верила, что доберусь до людей. Спать я устроилась в каком-то шалаше, понимая, что ночью идти куда-то очень опасно. Но что это было, творение рук человека или животного понять я никак не могла. Там было тесно, но тепло. Я не боялась опасности и тьмы, только бы выспаться, а потом пробудиться на том или этом свете, какая разница. Я чувствовала, что вот так мне возможности придется провести ни одну ночь.

Глава 8 Одиночество в чужом мире

Если бы кто-то сказал мне перед отплытием, что я останусь одна- одинешенька в этой бесконечности, я никогда бы не поверила этому, и посчитала бы этого человека лишившимся ума. Но в жизни случается то, о чем порой мы и подумать не можем. Страшно мне стало потом, позднее, а в те дни я просто не позволяла себе о таким думать.

Когда передо мной раскинулся поселок за лесом, я замерла и разрыдалась, не в силах больше сдерживаться.

Люди приблизились ко мне, были они какие-то оборванные и несчастные. Но к своему ужасу, я не смогла с ними объясниться. Я не понимала ничего из того, что они пытались говорить. Я пожалела, что не понимала их языка и никак ничего не могла объяснить. Они только пожимали плечами и таращились на меня. Радость сменилась унынием.

Но они увели меня к себе в поселок, я решила остаться с ними на какой-то срок, чтобы обжиться и немного окрепнуть, и там ждать каких-то перемен.