Тина Каверина - Клянусь любить, или Выбор за мной

– Полина, ты чего скисла? Тебе плохо?

«Мне последние полгода плохо». Но я молча замотала головой, потянулась за поцелуем и завела свои холодные руки ему за спину. Этакий двоякий ответ на признание в любви, который утром будет значить «прощай».

Пашка явно не понимал меня. Я поцеловала его в щёку и двинулась к губам.

– Милый, – позвала, потому как он продолжал бездействовать. – Поцелуй меня ещё раз… Очень хочу.

Спустя минут десять, переживая, что поцелуями он не ограничится, так как руки уже блуждали у меня под майкой, я отстранилась, горячо шепча:

– Ребята рядом. Пойдём домой, накормлю. Ты же, наверное, голодный…

Он недовольно вздохнул, но хватку ослабил. Мы оторвались друг от друга, я собралась выйти, а Паша сказал, вновь удерживая меня:

– Пристегнись, съездим кое-куда.

– Куда? – улыбнулась я. – Я же в пижаме…

– Мы ненадолго.

– Нет, я не поеду, – подумав, заявила я и открыла дверь.

– Закрой! – посуровел он.

Я как будто не расслышала, спустила одну ногу, привстала… И тут меня потянуло назад не по собственной воле. Это Пашка схватился за мою майку и нещадно возвращал меня на место.

– Да что ж такое… – прокряхтела я, плюхаясь обратно.

– Действительно. Что ж такое? Закрой дверь, я сказал. – Я сердито взглянула на него, но дверь захлопнула. – Благодарю, Полина Викторовна.

Куда направляемся, он так и не сообщил. На светофоре достал мой шелковый платок из кармана, я неделю его в доме ищу, а он оказывается вон где.

– Завяжи глаза.

– Зачем? Чтобы в кучу их не собирать, да? Мы куда-то пойдём?

– Завязывай, говорю, болтушка… – Он сунул платок мне под нос. Я цокнула, но повязала, бурча при этом:

– Из машины в таком виде я не выйду.

– Значит, потащу.

– Ну, Паш… – заканючила я, а он в своей манере выдал:

– Цыц, Полина.

Я пыталась прикинуть, куда он меня везёт, но в итоге запуталась. А когда двигатель заглох, повернулась, потянулась к нему и не нащупала его, потому что он, подлец, открыл дверь и вышел.

– Бекетов! – разозлилась я, опершись о сиденье. Подумала стянуть платок с глаз, но он пресёк попытку:

– Не смей подглядывать.

Дверь захлопнул, затем, кажется, открыл багажник.

– Паш, я сказала: не выйду.

– Ты много чего говоришь. Я скоро слушать перестану.

Он схватил меня за плечи, наклонил вперёд, я нелепо подчинилась, не понимая, что нужно делать. Оказалось, ничего. Он куртку на меня накинул.

– Выходим, Полинка, – радостно шепнул мне на ухо и взял за руку, помогая выбраться из машины. Я кряхтела и бурчала, ступая на ощупь. – Перестань, я всё прикрыл.

Он вёл меня приобняв, а я жалась к нему, боясь столкнуться с прохожими или споткнуться. Напрасно боялась. Место вроде как неоживлённое, спокойное, даже машины слышались где-то вдалеке. Вскоре Паша остановился и приказал:

– Замри. – Как будто был выбор.

Что-то звякнуло, затем раздались щелчки, я вспомнила о ключах и перепугалась. Не полезут ли ребята в сумку?.. Хотя с какой стати? Ну смотрел Антон подозрительно, и что? В нашу спальню им входить запрещено, а сумку я оставила на пуфике.

– Готовься.

Мы куда-то вошли. Платок Пашка развязывал неспешно, я жмурилась и смеялась, по-детски стало интересно, куда он меня привёл.

– Открывай.

Он поцеловал меня в висок, снял куртку с моих плеч и отстранился, но я чувствовала его позади.

– Ты не уходи, – сказала на всякий случай.

– Я здесь, – ответил он.

Глаза я открыла и хихикнула. Безлюдный банкетный зал ресторана утопал в цветах. Они были везде: на столиках, на стульях, на полу… Поиграв тапкой и лепестками, я шагнула вперёд и вдруг что-то щёлкнуло, свет стал тусклым. Луч софитов падал на столик в центре.

А Пашка меня обнял.

– Да ты романтик, – шепнула я, хоть и подозревала, что занимался всем он не сам и вообще пропадал по иной причине.

Он наклонился, потёрся об меня щекой, запустил руку мне под майку, сказал:

– Люблю тебя. – Звучало уже как-то требовательно.

– И я… тебя, – словно нехотя призналась я. Первый отцовский запрет нарушен, а это только начало.

– Уверена?

– В чём?

– Во всём… Ты точно его хочешь?

– Хочу! И не смей больше спрашивать! – Злилась я в первую очередь на себя. Злилась на то, что ранее позволила себе усомниться.

– Хорошо. Спасибо тебе… – шепнул он и поцеловал меня в шею. – Я рад. Очень… Спасибо.

– За что «спасибо»? – не поняла я и повернулась.

– За всё… За тебя. За согласие. За твою любовь.

Мы смотрели друг другу в глаза. И в его было столько нежности и тепла, что я едва не кинулась на шею в признании. Паша вовремя полез целоваться.