Инна Разина - Для тебя моё сердце

Богдан поднимает голову, мрачно изучает мое лицо и требовательно произносит:

– Для начала расскажи подробно, что делала, после того, как подслушала разговор. Надо понять, если ли опасность для тебя возвращаться домой.

Вздыхаю и пересказываю ему все события. Он внимательно слушает. Задает по ходу вопросы и, поразмышляв, выносит вердикт:

– Ты молодец. Грубых ошибок не допустила. Конечно, всего не предусмотришь. Но вряд ли захочешь подаваться в бега. Это для тебя еще опаснее. Думаю, завтра можешь ехать к себе. И главное: постарайся ничем себя не выдать. Справишься?

– Наверное, – неуверенно киваю. – Хорошо, что мы живем отдельно.

– Отдельно? Я думал, вместе, – удивляется Богдан.

– Не совсем. В одном доме, но в разных квартирах.

– А тогда… – резко прерывает себя, явно не хочет напоминать, как я застукала его на чужой собственности.

– Просто зашла кое-что забрать. У меня есть ключи, – отвечаю на не прозвучавший вопрос.

– Ясно.

– Хорошо, поеду домой завтра. А ты? – вглядываюсь в его лицо, прикусывая губу. И неуверенно предлагаю: – Если нужно, можешь пожить здесь какое-то время.

– Нет. Я тоже с утра уйду, – жестко отрезает Морозов.

Согласно кивнув, поднимаюсь и начинаю убирать со стола. Богдан предлагает помощь, а когда я отказываюсь, уходит к себе в комнату. Закончив с посудой, устраиваюсь в кресле в гостиной с книгой в руках. Вот только сосредоточиться на сюжете не удается. Слишком много тревожных мыслей бродит у меня в голове. Тяжелых мыслей, пугающих. И я не знаю, как мне теперь со всем этим жить. Уже не смогу сделать вид, что ничего не произошло. Не знаю, сколько проходит времени, полчаса-час. Ко мне в гостиную заявляется Богдан. Все также без футболки, с голым торсом. И это меня смутно беспокоит. Не незажившие ссадины и синяки, а что-то другое. Хотя за эти два дня достаточно насмотрелась на его тело. Касалась теплой кожи не раз. Почему же сейчас так неловко?

Морозов усаживается в свободное кресло и после недолгой паузы заводит разговор. Расспрашивает о том, как мне жилось в детстве. И что странно, это не просто треп от скуки. Судя по реакции и вниманию, его действительно интересуют мои ответы. Не вижу смысла молчать. Он поднял совсем безобидную тему. Так что спокойно делюсь воспоминаниями и, в свою очередь, задаю пару вопросов о его детстве. Богдан вроде бы отвечает. Но довольно быстро понимаю, что он аккуратно уводит разговор в сторону. Не дает никакой значимой информации. Я не настаиваю, принимая эти правила. Он точно не обязан открывать передо мной душу. Но выводы для себя делаю. Скорее всего, в его детстве все было не так просто.

Постепенно темнеет. Мы вместе идем на кухню и готовим ужин. Точнее, готовлю я. А Морозов мне помогает, выполняя мелкие поручения. А вот его настойчивые, вызывающие досаду взгляды отвлекают. Ужинаем почти в молчании. Потом я быстро расправляюсь с посудой, ощущая лопатками мужской взгляд. И дальше расходимся по комнатам. Теперь, когда Богдан в сознании, ночевать на одной кровати и периодически проверять его состояние нет необходимости. Я принимаю душ, с удовольствием залезаю под теплое одеяло. Сон не приходит быстро, и я успеваю отследить свои ощущения. Оставаться ночью на даче мне всегда было тревожно. Только рядом с отцом я чувствовала себя спокойно и защищенно. И сейчас ловлю себя на мысли, что в присутствии Морозова испытываю то же самое. Хотя, казалось бы, все, что он рассказал о себе, должно наоборот вызвать настороженность. Не понимаю, почему в моей голове все так смешалось?

Лежу в кровати и думаю, что поступаю как полный кретин. Самым разумным было бы уйти сегодня вечером. Не подставлять еще больше ее и себя. Мало ли, до чего додумается этот урод. Он может притащиться сюда. Но возможность еще немного побыть рядом с Варей перевешивает любые логичные доводы. Я знаю, что скоро мы разбежимся в разные стороны. Она вернется в свою спокойную, размеренную жизнь. А я снова окажусь на дне, цепляясь зубами за все подряд и пытаясь выкарабкаться. Поэтому еще одно утро, когда я смогу видеть ее лицо, случайно дотронуться до руки или плеча, у меня никто не отберет. Мне это нужно. Чтобы впитать в себя ее запах, ее энергетику. Чтобы закрепить в голове ее образ. Потом, когда станет совсем хреново, будет чем поддерживать себя.

Как жаль, что она ушла в другую комнату. Может, сказать, что мне плохо? Нет, это совсем уже зашквар. Я так не поступлю. Девчонка возилась со мной эти два дня. Ухаживала, когда я был без сознания. Одна только мысль, что она дотрагивалась до моего тела, раздевала меня, меняла бинты, вызывает сладкую дрожь, сосредотачиваясь в паху. Сволочь! Неблагодарная тварь! О чем я думаю? Хочется надавать самому себе по морде за собственные грязные мысли. За то, что не могу сдержать желания. Раньше для меня это была пара пустяков. Я даже гордился, что легко способен брать себя в руки, изгоняя похоть из тела и мозгов. Вот жизнь и доказала, что я самонадеянный дурак!