Яна Егорова - Охота на первую любовь

Но я ошибся. Да, Эмануэль не оставил машину на улице, а въехал во двор своего дома. И не успев заглушить двигатель, обломал все мои надежды – он нажал на кнопку и открыл окна с двух сторон. Затем вышел из тачки, прошел к багажнику… Все это я слышал и догадывался, но не видел, ведь я вроде как спал.

Достав что-то из багажника, закрыл его и вернулся ко мне. Открыл дверь с моей стороны и… накрыл меня чем-то! А потом просто захлопнул дверь и ушел! Ушел!!!

То есть совсем ушел! Я слышал, как захлопнулась за ним дверь в подъезд!!!

Он! Оставил меня одного в машине! Вот так, пьяным, избитым (у меня распухла губа и я поцарапал висок, если что) одного в чужом городе спать в машине прямо на улице!!!

От возмущения я сразу распахнул глаза!

И убедился в непоколебимой реальности происходящего. Это действительно случилось.

Я остался один, накрытый его тонкой курткой, хоть об этом он позаботился. Интересно, забудет обо мне до самого утра или в принципе умотает по своим делам? Нет, вроде же он отменил все встречи на сегодня.

Немного поразмышляв, принял решение – что час или два побуду здесь, а потом «проснусь» и «догадаюсь» где нахожусь. Можно будет ему позвонить и тогда уже подняться в квартиру. Так, более ли менее, моя выходка сойдет за правду. А там дальше… там поглядим.

Я натянул на плечо его тонкую куртку, по цвету напоминавшую туман ранним летним утром. Ткань на ощупь была очень приятной, как и запах, шедший от нее. Все тот же одеколон, который я помню со времен универа.

Правильно ли я сделал тогда? Если так сильно не хотел продолжения, что же примчался при первой возможности? Какого черта вмешиваюсь в его жизнь, в его дела?

Какого черта мне так хорошо в его машине и под его… курткой?

Двух часов не прошло. На какое-то время я действительно задремал – во дворе было настолько тихо, а щебет птиц убаюкивал похлеще любой мантры. Соммер вернулся до моего запланированного пробуждения. Он не переодевался, что-то нес в руках. И как только сел в салон, я услышал аромат горячего кофе.

– Держи, – даже не тормоша меня, он протянул кружку, хоть я держал глаза закрытыми. Так удивился, что не поднял век, однако Соммер продолжил:

– Киан, держи кофе. Ты можешь закончить свой спектакль. Я знаю, что ты не пьян.

Я медленно приоткрыл один глаз. И скорчив злую физиономию прогрохотал:

– Почему же тогда бросил на улице?!

Выхватил из его руки чашку с кофе и уселся поудобнее. Насколько мог.

– Ты видишь, насколько мне здесь неудобно? – проворчал, надеясь перевести все в шутку.

Мальчишка действительно улыбнулся и отвел глаза в сторону:

– Это тебе наказание за то, что сорвал мне встречу.

– Встречу? – притворно удивился я, но кажется уже упоминал, что актер из меня, как и балерина. – Я не знал, что ты там.

– Да? Зачем же тогда все это представление?

Парень повернулся ко мне и… я не устоял перед взглядом его голубых глаз. Черт! Такое ощущение, что говорю с хитроумным ангелом. Он будто бы видит меня насквозь, но продолжает издеваться, играя в мои игры.

– Я… я просто был в клубе, увидел, как какой-то смертный пристает к девушке и вмешался. Потом появился ты и… и это ты сорвал мне вечер!

– Да? – прищурился блондин, услышав мою экстренную, глупейшую выдумку.

– Да! – не моргнув глазом подтвердил я.

Идиот.

В смысле, я.

– Тогда я должен извиниться?

Соммер смотрел на меня с полной серьезностью. Я зачем-то еще глупее, чем вел себя до этих пор, выпалил:

– Да!

Он изучал меня с секунду. Или целую вечность. Его взгляд гулял по моему лицу, по глазам, бровям, скулам, по подбородку, пока, наконец, не нашел губы…

Вдруг солнце с неба ударило прямо по лобовому стеклу крохотной машинки, в которой мы сидели, а рука неизвестного диджея вывела звуки пения птиц на полную катушку, так, что кроме них и шуршания его одежды, я не слышал ничего другого.

Эмануэль подался ко мне, уперся рукой в подлокотник и коснулся пальцами моего затылка. Я интуитивно потянулся к нему, пока наши губы и взгляды не встретились…

Я коснулся его пухлых губ, а он налег на меня, подарив настолько глубокий поцелуй, что возбуждение и восторг разорвали все мое естество. По подбородку прошлись языки пламени, затылок ласкали не его тонкие пальцы, а само счастье, тело же, мое огромное тело, обычно настолько неуклюжее, что мне приходилось ковать свои движения и походку бесконечными занятиями спортом, буквально нырнуло в мягкие, ватные облака, подарившие мне невесомость. Возбуждение пронзило мой пах острой иглой, но его требования были моментально оборваны.