Нина Романова - Пациентка

Но шли месяцы, а меня все еще не обсыпали хрустящими, вкусно пахнувшими типографской краской новенькими купюрами, да и старыми и потрепанными тоже.

Меня это начало напрягать, тем более что я видела, как соседский дядечка стал раскручиваться, продавая обычное мороженное, которое он покупал на Молокозаводе утром, перепродавал на продуктовом рынке днем со 100 процентной накруткой, а вечером счастливо пересчитывал купюры. Ассортимент его лавки постепенно стал расширяться, со временем появились батончики «Марс», «Сникерс», леденцы и лапша «Доширак».

А мы по- прежнему, пили пиво и ели чипсы. В конце концов, такое положение дел мне надоело, и я стала задавать моему сожителю резонные вопросы, как в песне «где деньги, Вань?»

Но мои доводы разбивались о стенку непонимания, мол, зачем плавать так мелко? Нужно просто замутить движуху крупнее, как он выражался. Но дальше дивана движуха не двигалась.

В один из вечеров я оставила его одного, признаться, к тому времени, он, меня стал жутко раздражать, и я решила пойти на прогулку одна. Залетела в первый, попавшийся по дроге ресторан со скромной вывеской «Эльдорадо», потом оказалось, что это новое, дорогущее заведение.

Внутри гуляла компания молодых парней. По тостам было понятно, что отмечали, какую- то большую сделку. Я сидела одна и потягивала «Спрайт». Вдруг один из них встал и направился ко мне. Минутой позже я поняла, чем привлекла его внимание. Он нагнулся к самому моему уху и сказал: «Девушка, вы надели блузку шиворот- навыворот».

Я сначала подумала, что он шутит, а потом глянула на рукава и, о боже! Швы действительно оказались наружу. Но этого моему новому знакомому показалось мало, он продолжил: «А слабо Вам переодеться прямо в зале?»

Такой наглости я не ожидала, и вообще терпеть не могла, когда меня берут на «слабо», но внутри вскипела вдруг такая злость на себя и на весь мужской пол, что я молча встала и быстро стянула с себя блузку. Компания парней с кем он пришел, одновременно повернули голову в мою сторону и с любопытством стали меня разглядывать. Я же, немного помедлив, и дав себя рассмотреть, спросила: «Хватит? Можно одеться?»

Он был заинтригован моей выходкой, но совершенно спокоен, как будто то, что я вытворяла, было в порядке вещей: «Я совсем не против, видеть вас полуобнаженной, но на вас уже пялиться не один десяток мужских глаз, так что лучше оденьтесь».

От его ровного и уважительного тона мне вдруг стало стыдно за свою выходку, хотя он меня к ней и подбил. Я натянула блузку и плюхнулась на диван, по правде сказать, мне хотелось сбежать из ресторана поскорее. Но я осталась.

Ян сел со мной рядом и внимательно слушал. Я взахлеб рассказывала про свою странную любовь и разочарования в жизни.

Когда я выговорилась, он сказал: «Все это происходит в твоей жизни от того, что ты обычная лохушка».

Услышав это, я совсем оторопела и тупо на него уставилась, но он долго молчал и не пытался объяснить свой тезис. Наконец, я не выдержала и разоралась, что такой бесчувственной твари в жизни не видела, что раскрыла ему душу, а он в неё плюнул и все в таком духе. Хотела даже ем влепить пощечину, но не успела.

Он поймал мою руку в воздухе, и как мешок отбросил меня на диван, потом наклонился к моему лицу и произнес: «Именно так ведут себя тупые овцы. Ты по- прежнему хочешь помереть тупой овцой?»

Аля слушала эту историю и живо представляла Яна, да это его стиль – вылить на человека ведро правдивых помоев. Но отрезвляло безотказно.

Валерия продолжила:

– Я притихла и сидела как мышь. Когда он мне говорил о том, что я лохушка и привлекаю слабых мужиков, делаю их еще слабее, покупая им дармовое пиво и чипсы. Что меня не жалко потерять, и очень удобно вытирать об меня ноги, потому что я никто, и из себя ничего не представляю: не работаю и не учусь, не путешествую, не постигаю мир, а тупо вытягиваю деньги из родителей. Я удобная серая мышь, на которую не хочется тратить ни копейки.

С того вечера в моей голове все перевернулась вверх тормашками. Вернувшись, домой, я закрылась в ванной, чем вызвала большую истерику у соседей, ломившихся чтобы принять душ. Но мне было пофиг на всех. Я разделась и стала рассматривать себя со всех сторон: в глаза бросился кругленький животик, чипсы и пиво дали о себе знать, толстая жопа и сутулая спина завершали картину.

Аля вспомнила поговорку Яна: «Какая спина – такая и судьба».

А я ведь считала себя красоткой, звездой школьного коллектива, но из отражения на меня смотрела восемнадцатилетняя оплывшая жирком баба, с отросшими темными корнями волос.